Известия о казни летчиков все-таки стали известны общественности, несмотря на все предосторожности. Кальтенбруннер приказал представить их как единичные случаи: одни беглецы погибли якобы под бомбежками, другие были убиты, оказав сопротивление при аресте, третьи – при попытке силой устранить своих охранников, вынужденных стрелять в состоянии необходимой обороны, не говоря о смертельно раненных при попытке убежать во время доставки в лагерь. Была даже составлена объяснительная записка, которой никто не поверил; напротив, она лишь подтвердила то, о чем все догадывались, а после войны сумели доказать.
У гестапо появились новые области для «разработки». Первая, необъятная и не особо зрелищная, задача состояла в том, чтобы помогать германской военной экономике удовлетворять свои огромные и постоянно растущие потребности в рабочей силе. Эту сторону полицейской деятельности нацистов в оккупированных странах можно проиллюстрировать числами. Вербовка работников для Германии на добровольной основе с треском провалилась. Тогда пришлось заняться насильственной мобилизацией, которая приняла самые различные формы. Они варьировались от «замены» заключенных (это моральное жульничество было принято у французского правительства, которое согласилось заменять одного военнопленного на пять привлеченных рабочих; такие соглашения не были известны общественности) до обязательной трудовой службы, позволявшей отправлять на работу в Германию целые возрастные группы молодежи. Главный организатор мобилизации рабочей силы гаулейтер Заукель признал, что из 5 миллионов иностранных рабочих, вывезенных в Германию, лишь 200 тысяч были добровольцами. Очень часто люди уходили в маки (партизаны движения Сопротивления) сразу по получении извещения об их призыве на обязательную трудовую службу. Всего в Германию было отправлено 875 952 французских рабочих. Если вспомнить, что на конец 1942 года там находилось 1 036 319 французских военнопленных, то, прибавив к ним политических ссыльных и участников движения Сопротивления, можно увидеть, что более 2 миллионов французов были в плену у нацистов под разными наименованиями и в разных условиях.
Второй областью деятельности гестапо стали так называемые «медицинские эксперименты».
Чтобы понять, почему медики, включая высококвалифицированных специалистов, оказались развращены принципами нацистской идеологии и согласились на проведение экспериментов, которые были отрицанием врачебной этики, надо вспомнить, как нацисты проникали в медицинские круги и вели там подрывную деятельность.
Поскольку ученые, медики, профессора были сплошь либералами и реакционерами, евреями или франкмасонами, нацисты провели в их рядах чистку, которая затронула 40 процентов общего состава.
Кроме того, страсть Гиммлера к научным, точнее, псевдонаучным опытам, особенно в области расовых исследований, побудила его создать в 1933 году общество «Аненэрбе» («Наследие предков»), которое с 1935 года занялось изучением всего, связанного с мыслью, деяниями, традициями, отличительными чертами и наследием «индогерманской нордической» расы. 1 января 1939 года общество получило новый статус, которым на него были возложены научные изыскания, завершившиеся опытами в концлагерях. 1 января 1942 года оно было включено в состав личного штаба Гиммлера и стало органом СС. Руководящий комитет общества состоял из президента Гиммлера, ректора Мюнхенского университета доктора Вуэшта и бывшего книготорговца, ставшего полковником СС, секретаря общества Зиверса, который сыграл впоследствии очень важную роль.
Именно «Наследие предков», проинструктированное Гиммлером, планировало, финансировало и проводило большинство экспериментов. Оно чудовищно разрослось и располагало к концу своей деятельности 50 специализированными научными институтами. Отправным пунктом опытов, вероятнее всего, была просьба доктора Зигмунда Рашера, обращенная к Гиммлеру.
Рашер был капитаном медицинской службы военно– воздушных сил в отставке. Женившись на Нини Дильс, которая была старше его на пятнадцать лет, он через жену познакомился с Гиммлером. Как член СС, он в начале 1941 года проводил курс медицинской подготовки при командовании 7-го воздушного округа в Мюнхене. Его лекции особое внимание обращали на реакции человеческого организма, психологические и физиологические изменения во время полетов на большой высоте
[30]. 15 мая 1941 года Рашер написал Гиммлеру: «Я с сожалением вынужден констатировать, что у нас не были проведены опыты на человеческом материале из-за их опасности и отсутствия добровольцев. В связи с этим я ставлю вопрос, который мне представляется очень серьезным: есть ли возможность получить от вас в наше распоряжение двух или трех профессиональных преступников?.. Эти исследования, которые, разумеется, могут повлечь за собой смерть подопытных лиц, будут проводиться с моим участием. Но они нам совершенно необходимы для проведения испытаний при полетах на больших высотах и не могут производиться, как это было до сих пор, на обезьянах, у которых реакции значительно отличаются от человеческих».
Эта просьба была гораздо менее удивительной, чем это могло показаться. Действительно, существовали прецеденты эвтаназии в отношении неизлечимых больных, умалишенных и в случае некоторых других болезней, практиковавшиеся в начале войны. Подобное уничтожение людей скрывали под названием «научных исследований».
Что качается этих экспериментов, то в первых из них использовались немецкие заключенные. В октябре – ноябре 1938 года доктор Замештранг разрешил использовать узников лагеря Заксенхаузен для опытов по переохлаждению водой, позднее продолженных в Дахау.
Просьба Рашера была принята с энтузиазмом, поскольку льстила «научному» увлечению Гиммлера, и уже 22 мая 1941 года секретарь Гиммлера Карл Брандт ответил ему: «Мы будем, безусловно, рады предоставить в ваше распоряжение заключенных для исследований в области полетов на больших высотах».
Камеры низкого давления были установлены в Дахау, в самом центре этого ужасного источника подопытных людей. Результаты были ужасны.
Один из военнопленных Дахау, доктор Антон Пашолегг
[31], которого Рашер использовал в качестве своего помощника, рассказал об этих опытах: «Я лично видел через имевшееся в камере окошечко для наблюдения, как внутри камеры один заключенный подвергался воздействию такого низкого давления, что его легкие взорвались. Некоторые опыты вызывали в головах у людей такое давление, что они сходили с ума и вырывали волосы, чтобы облегчить страдания. Они раздирали ногтями лица и головы, уродуя себя в припадке безумия. Они колотили по стене кулаками, бились головой и буквально выли, чтобы ослабить давление на барабанные перепонки.
Опыты, когда доводили давление до нуля, заканчивались смертью подопытных. Исход был неизбежен, и пребывание в камере представляло собой скорее мучительный метод казни, чем форму опыта».
