Лондонская пресса пыталась, но тщетно, представить их практичную, продуманную жизнь бурным романом. О доле любви в их отношениях говорит следующий эпизод суда: «Вопрос. Нет необходимости говорить, что Вы раньше никого не любили. Ответ (мисс Ги). Да, у меня на это не было времени».
Присутствовавший на суде корреспондент газеты «Обсервер» Патрик О’Донован писал: «Ее история довольно грустная. Ее жизнь была полна скуки, пока в ней не появились мужчина и деньги. А потом она начала часто ездить в театры, ночевать в гостинице. Вечерами она ходила в бар, где могла сколько угодно пить виски и пиво. А выше всего этого была возможность ходить по магазинам».
Хотя мисс Ги занимала второстепенную должность на базе, ей пришлось пройти проверку службы безопасности, и она подписала документ, в котором говорилось:
«Я обязываюсь не разглашать информацию, полученную мной в результате моей работы, ни одному гражданскому или военному лицу в устной или письменной форме без предварительного разрешения Адмиралтейства. Я осознаю, что это распространяется не только на срок моей работы, но и на время, когда я прекращу работать на Адмиралтейство».
Мисс Ги начала работать в Портленде в отделе хранения, а в 1955 году ее перевели в отдел чертежей. Там она занимала должность помощника клерка — низшую должность в такой работе. Она получала 11 фунтов 11 шиллингов (около 30 долларов). Ее работа заключалась в заполнении «тестовых брошюр», которые содержали результаты испытаний оборудования ВМФ. Многие брошюры были секретными, они хранились в комнате за ее кабинетом. Когда поступал заказ, мисс Ги доставала брошюру и отдавала ее машинистке, которая снимала с документа копии. Брошюры часто запрашивали производители оборудования, которые хотели узнать результаты испытаний. Представители портов также могли обращаться за копиями этих брошюр. Мисс Ги хранила списки документов у себя в шкафу. Брошюры пересылались по обычной почте, если они не были секретными, в ином случае их нужно было отправлять курьерами. Защита указывала во время суда, что можно было получить документы, представившись человеком, которому они были нужны. Рассылка брошюр была обычным делом для мисс Ги. Она не интересовалась их содержанием.
Но в 1957 году спокойствие жизни Элизабет и Гарри было нарушено. В январе ему позвонил человек, у которого были новости от Кристины. Они договорились о встрече в воскресенье, и Гарри поехал на нее с надеждой, что его варшавская подружка бежала из Польши. Но он услышал обратное. От Кристины разговор перешел к работе Гарри, к которой его таинственный собеседник проявлял большой интерес.
«Вы можете достать какую-нибудь информацию о Вашей работе для меня?» — спросил он Гарри, который ответил: «Нет, мне нельзя этого делать».
Мужчина продолжил: «У Вас и Вашей жены могут быть неприятности». Он рассказал Гарри о том, как они будут договариваться о встречах. Гарри будет получать по почте рекламу, и в первую субботу после этого он должен будет прийти в лондонский бар «Тобиджаг».
Реакцией Гарри на это предложение не стало заявление в полицию о том, что вражеский агент предлагал ему вести разведку против собственной страны. Он спросил своего собеседника: «Вы проследили за мной от самого Веймута. Что я за это получу?» Ответом стали восемь фунтов, которые незнакомец вытащил из кармана и отдал Гарри со словами: «Этого хватит на расходы».
Гоутон сказал на суде, что у него была мысль сообщить в полицию, но он решил сам «отвязаться от этого человека».
Первая реклама пришла только осенью. Гарри, от скуки, а не из-за чего-либо еще («Я просто пошел узнать, что он от меня хочет»), пошел в «Тобиджаг». Он взял с собой номер местной газеты «Телеграф энд Пост», в которой была колонка, посвященная ВМФ. В колонке говорилось о перемещениях судов, маневрах, повышениях и переводах офицеров флота.
«Вы не могли достать чего-нибудь получше?» — неприязненно спросил его мужчина. Гарри ответил, что это было все, что он мог достать, не подвергая себя опасности. Собеседник снова начал угрожать, намекая, что он и его жена не находятся под надежной защитой. Гарри ответил: «В Великобритании такого не происходит».
За этим последовало обсуждение возможностей советской разведки за рубежом. «Вы помните человека по фамилии Петров? Он работал в посольстве СССР в Австралии. Он бежал на Запад, но австралийцы не могут защитить его. Они платят ему две тысячи фунтов в год, а он все равно боится за свою жизнь. Вы знаете, что этот человек алкоголик? Что австралийцы будут счастливы, когда он умрет?» (По последним сведениям, Владимир Петров и его жена Евдокия, дезертировавшие в 1954 году, все еще живы и находятся в Австралии, хотя Петров создавал определенные проблемы своим пристрастием к алкоголю.)
Гоутон противопоставил этому Троцкого, что оказалось неудачным примером.
«Мы все-таки достали его, не так ли? Спустя двадцать лет, а он жил в Мексике, в крепости, в которой была охрана с пулеметами. Вас нам достать гораздо легче».
Гарри ушел со встречи в шоке, и, когда получил следующее письмо, он решил никуда не ходить. Через два месяца после этого (тогда он еще жил в трейлере) он шел домой из бара, когда его остановили двое. «Ты Гоутон?» — спросил один. Второй добавил: «Почему ты не пришел на прошлую встречу?»
«Я не собираюсь ходить туда», — ответил Гарри.
Мужчины затащили упрямца в трейлер и там методично избили, следов от их ударов не оставалось. Это были лондонские головорезы, нанятые 3–2 для того, чтобы запугать Гарри. Они ушли, предупредив его, что жена «получит то же самое». Очевидно, они не знали о том, что он уже был не женат.
Гарри говорил, что был слишком испуган, чтобы обращаться в полицию. «Я не мог рассказать об этом доктору, потому что мне пришлось бы объяснять, кто меня избил. Я не был готов идти в полицию. Я думал, что они все равно ничего с этим не сделают. Я больше всего беспокоился о своей безопасности. Я боялся, что меня могут убить».
После избиения 3–2 не беспокоила Гоутона целых пол года, прислав рекламу только в сентябре 1958 года. В письме, которое он получил вместе с пакетом, говорилось, что он должен был держать газету и перчатку, отправляясь на встречу со связным.
Его первого собеседника сменил балканец, представившийся Никки. Гарри принес с собой номер «Телеграф энд Пост», а также несколько номеров военно-морских газет. Когда Никки сказал, что этот материал был бесполезен, Гоутон напомнил о том, что его избили. Никки рассмеялся в ответ: «Я ничего об этом не знаю, скорее всего это была ошибка. В любом случае, они не церемонились. Есть другие способы, например, мины-ловушки в воротах или посылка, которая взрывается, когда ее открываешь. Однажды Вы можете пить чай, а в нем окажется яд».
Никки дал Гарри спичечный коробок с двойным дном, в котором лежали инструкции об их последующих встречах. Гоутон, когда ему нужно было увидеть Никки, должен был поставить мелом знак ОХ на воротах лондонского парка. Знак ОХ, подчеркнутый двумя линиями, означал, что встреча должна состояться в первую субботу месяца в баре «Мэйпоул», а если он не приходил к 8 часам вечера, то она автоматически переносилась на первое воскресенье месяца. Гарри должен был приходить с номером «Панч».
