Иностранная печать писала: «Со времени сдачи Талаверы дружинники Центрального фронта находятся словно в лихорадке… Они не пытаются держаться: они беспорядочно бегут… Они произвольно меняют позиции, и их, естественно, не могут найти санитарные машины и продовольственные транспорты. Дружинникам стыдно, но им также голодно».
Однако республиканцы не размыкали кольца, в котором с июля держали Алькасар. Окружив крепость баррикадами, они упорно стремились овладеть им то артогнем, то приступом, то переговорами. Но более половины долго лежавших на складах снарядов не разрывалось из-за испортившихся взрывателей, как и при осаде Монтаньи. Штурмы не имели успеха из-за несогласованности действий дружинников — многие из них попросту ленились карабкаться на крутой холм перед крепостью. Переговоры тоже провалились. Глава гарнизона полковник Москардо был смел и упрям, а большинство его сил составляли гражданские гвардейцы, предпочитавшие смерть капитуляции.
Осажденные, которых было всего около 500 человек — почти вдесятеро меньше, чем осаждающих, питались сухарями и кониной и сильно страдали от нехватки питьевой воды. Но они были укрыты высокими прочными стенами и сражались за существование. А дружинники ездили в Толедо не побеждать, а развлекаться — «пострелять по мятежникам».
Попытки дружинников овладеть Алькасаром поражали топорностью и неуклюжестью. Сделать подкоп и взорвать стены Алькасара динамитом не удалось из-за скального грунта, который было трудно долбить, и неопытности подрывников. Ничего не дал и фантастический проект захвата крепости: энтузиасты-анархисты предлагали облить каменные стены бензином(!), затем поджечь стены и выкурить осажденных. Единственным плодом этой экспериментальной операции стали многочисленные ожоги и ранения ее участников.
Между тем осажденных воодушевляло радио. Они слушали радиообращения из Бургоса и Саламанки, которые поддерживали их боевой дух. В середине сентября над Алькасаром стали появляться самолеты мятежников. Сброшенные ими листовки содержали обещания скорой выручки защитников города.
Действительно, Франко в двадцатых числах сентября вопреки требованиям соратников — Кинделана и Ягуэ и настояниям иностранных офицеров остановил продвижение войск к Мадриду и повернул часть сил на юг. Он руководствовался четкими стратегическими соображениями: восставшим был очень нужен толедский патронный завод — один из крупнейших в стране. Кроме того, в преддверии борьбы за Мадрид было неразумно оставлять большую республиканскую группировку у себя на фланге.
27 сентября восставшие вышли к окраинам Толедо и открыли пушечный огонь по городу, вокзалу и Мадридскому шоссе. Дружинники расстреляли командиров, пытавшихся наладить оборону, спешно погрузились в автобусы и скрылись с места сражения. Часть удирала на захваченных у больницы санитарных машинах. Колонны, сея вокруг панику, откатывались до самого Аранхуэса, который до конца войны так и не был занят мятежниками. Поезда на Мадрид брались в полном смысле с бою, с применением пулеметов и гранат.
Пленных при взятии Толедо не было. Брошенные в толедской больнице раненые республиканцы были зверски перерезаны марокканцами. Ягуэ позже доказывал, что в госпитале прятались и здоровые дружинники, стрелявшие по кавалеристам.
Единственная мало-мальски дисциплинированная колонна Эмиля Клебера и Энрике Листера оставила город с боем и закрепилась восточнее него. Ягуэ ее не преследовал — его задача состояла только во взятии Толедо.
Полуразрушенный Алькасар был свободен. Навстречу генералитету во главе с Франко горделиво вышел изможденный и заросший бородой Москардо и его офицеры. Полковник рапортовал командующему: «В Алькасаре все спокойно, мой генерал». После этой фразы он тут же был повышен в чине и отправлен в отпуск. Освобождение стойких защитников Алькасара стало визитной карточкой восставших. До Мадрида им оставалось 70 километров.
Республика утратила один из важнейших центров военной промышленности и потерпела морально-политическое поражение.
Борьба на море тоже развивалась с перевесом восставших. В сентябре они завершили строительство новейшего крейсера «Канариас» и ввели его в строй. Полным ходом шла работа над не уступавшим ему по техническим данным «Балеаресом». Республиканский флот в это время по приказу морского министерства был направлен через Гибралтарский пролив в Северный поход с задачей помочь отрезанным Бискайе и Астурии. Инициатором этой непродуманной и очень рискованной операции был депутат от Бискайи морской министр Прието.
Флотом по-прежнему распоряжались некомпетентные и своевольные матросские комитеты. Правда, на корабли позволили вернуться некоторым уцелевшим офицерам. Был даже назначен командующий — капитан второго ранга Мигель де Буиса, единственный родовитый моряк, оставшийся верным Республике. Но ему официально «помогали» (т. е. постоянно вмешивались во все действия) комитеты, не несшие ответственности перед правительством. Командование Буисы было марионеточным. Члены экипажей отличались храбростью, но подготовка их по-прежнему оставляла желать лучшего, а единственный линейный корабль был лишь наскоро отремонтирован.
Правда, такой флот во главе с линкором «Хайме I» и крейсерами избежал печальной участи «Непобедимой Армады» 1588 года. Он проделал маршрут в 1500 километров, половина которого пролегала во враждебных водах, благополучно добрался до пунктов назначения — Сантандера и Бильбао. Моряки доставили плохо оснащенным защитникам Севера 3000 единиц оружия. Крейсеры и линкор в ряде мест обстреляли побережье, занятое мятежниками. Эсминцы уничтожили выставленные восставшими минные заграждения, и подступы к Бильбао, Сантандеру и Хихону на несколько месяцев стали безопасными. Операция нанесла восставшим некоторый урон и оказала баскам и астурийцам весомую моральную помощь. Но мятежники не преминули воспользоваться уходом флота на север.
Не уверенные в собственных, в спешке набранных матросах, восставшие не рискнули сразиться с главными силами и довольствовались нападением на слабейшие отряды.
19 сентября эсминец «Веласко» потопил у Эль-Ферроля республиканскую подводную лодку с неисправным механизмом. 29 сентября крейсеры восставших — старый «Альмиранте Сервера» и новый «Канариас» вошли в Гибралтарский пролив и напали на дежурившие там эсминцы неприятеля. Те были застигнуты врасплох неожиданным ударом превосходящих сил. В неравном бою республиканский «Фернандес», вышедший в торпедную атаку на «Канариас», был потоплен. А его собрата «Гравину», несколько часов отстреливавшегося от «Серверы», крейсер подбил, отрезал от базы и вынудил укрыться в нейтральной Касабланке. (Впрочем, после ремонта «Гравина» сумел дойти до Картахены.)
У берегов Марокко и Андалузии после этого боя доминирующую позицию заняли малочисленные, но грамотно руководимые адмиралом Виерной морские силы восставших.
Методом проб и ошибок республиканские моряки установили, что базироваться в незащищенных с воздуха и плохо оборудованных северных портах чрезвычайно неудобно и рискованно. К тому же у республиканского флота появилась новая серьезная задача — прикрытие военных перевозок из СССР. Морское министерство радиошифровкой предписало Буисе следовать обратно в хорошо укрепленную Картахену, что и было выполнено к 14 октября. В Бискайском заливе Буиса оставил два эсминца и три подводные лодки.
