Силы безопасности если и вмешивались, то лишь в пользу сторонников Народного фронта. К середине июля было арестовано почти 6000 фалангистов и монархистов. Среди арестованных были фалангисты Примо де Ривера и Фернандо Куэста, монархист полковник Варела и молодой депутат, свояк генерала Франко — Серрано Суньер.
Арест Примо де Риверы нанес сильный удар Фаланге, лишившейся вождя. Несмотря на то что Примо удалось уличить только в незаконном хранении оружия, следователь отклонил все требования освободить арестованного под залог или подписку о невыезде. Зато ни один социалист или коммунист и почти ни один анархист не попал за решетку. Народный фронт попирал закон, который ранее требовал защищать.
Министерство внутренних дел закрыло несколько правых газет, но не запретило ни одной левой. Между тем в ряде мест — особенно в Астурии, Валенсии, Каталонии, власть постепенно ускользала из рук госаппарата, шаг за шагом переходя в руки профсоюзов, комитетов Народного фронта, стачечных комитетов и других «общественных организаций». Гражданские губернаторы и мэры городов больше походили на декоративные фигурки. Они едва успевали фиксировать события и все менее влияли на их ход.
В условиях ослабления государственной власти и ее откровенной пристрастности политическое насилие тем временем быстро набирало обороты. Оно постепенно превращалось из следствия политических явлений в их причину.
Характеризуя ситуацию, правый республиканец Хиль Роблес обоснованно говорил в кортесах в июне 1936 года: «Страна может существовать при республике или монархии, с парламентским или президентским строем, при коммунизме или при фашизме. Но она не может жить в анархии. Теперь же у нас в Испании — анархия и похороны демократии».
13 июля группа «неизвестных» в столице среди бела дня изрешетила пулями офицера-республиканца лейтенанта Кастильо, который месяцем раньше застрелил фалангиста. Похороны лейтенанта превратились в многолюдную политическую демонстрацию. Многие из присутствующих поклялись отомстить за гибель Кастильо. Политическая борьба стала переходить в кровную месть.
Через два дня Испанию ошеломило новое трагическое известие. Группа офицеров сил безопасности, мстивших за Кастильо, похитила вождя Национального фронта депутата кортесов Кальво Сотело из его квартиры в фешенебельном районе Мадрида. Уходя под конвоем, Кальво успокоил домашних: «Я скоро вернусь, если только эти господа не вышибут мне мозги». Его тело было найдено на другой день в кладбищенском морге.
Похороны Сотело и Кастильо повлекли за собой новые беспорядки в Мадриде и Сан-Себастьяне, завершившиеся пятью убитыми и огромным количеством раненых.
На календаре было 14 июля 1936 года. «Дело Кальво Сотело» обнажило опаснейшее явление. Политизация органов государственной безопасности достигла такого уровня, что вместо поддержания правопорядка они сами начали совершать уголовно наказуемые деяния. Правительство же не могло (или не хотело) держать их в повиновении. Убийцы Сотело были раскрыты, но большинство тут же непонятным образом пропали из поля зрения властей. Арестован был только один из них, но и он не понес наказания. Документы следствия вслед за виновниками преступления тоже вскоре бесследно исчезли из МВД…
Деятели Национального фронта громко обвиняли в причастности к убийству премьер-министра Касареса Кирогу, сменившего на этом посту Асанью. Обвинение осталось недоказанным, но подозрения сохраняются до сих пор. Богач, верующий монархист, бывший министр Альфонса XIII Кальво Сотело и выходец из бедноты, безбожник-республиканец Касарес Кирога давно уже определили свои отношения, как испанскую вендетту. Существуют и другие недоказанные версии — вдохновителями убийства якобы были коммунисты и левые социалисты. Косвенно эти версии подтверждают некоторые факты. Наутро после убийства правительство распорядилось закрыть штаб-квартиры монархических партий — легитимистов и карлистов (хотя они были пострадавшей стороной!), компартия и социалистические профсоюзы выразили действиям правительства полную поддержку, анархисты же воздержались от комментариев. Из всех деятелей Народного фронта только правый социалист Индалесио Прието открыто осудил убийство.
Уцелевшие правые газеты объявили о полной неспособности Народного фронта управлять Испанией. Многие депутаты-монархисты объявили бойкот кортесов и покинули Мадрид. Республиканским лидерам — «правительству крови, грязи и позора» они в очередной раз предсказали судьбу Керенского в России. В свою очередь вожди Республики уверяли, что происки монархическо-клерикальной реакции мешают им поддерживать правопорядок в стране.
Борьба Народного фронта с монархистами, церковью и Фалангой отвлекла его внимание от еще одного противника — армии, которая между тем готовилась к открытой конфронтации с Республикой.
Кадровые военные образовали в 1935 году полулегальный «Испанский военный союз» — нечто среднее между офицерским клубом и профессиональной ассоциацией. Главной своей задачей Союз поставил ни больше ни меньше — «спасение родины». Возглавлял его живший в изгнании в Лиссабоне Санкурхо, где он проводил результативные переговоры с вождями монархистов. После того как монархисты и Фаланга не смогли остановить того, что офицерство именовало «разрушением Испании», а марксисты — «складыванием революционной ситуации», Союз активизировался.
В феврале 1936 года члены Союза — генералы Годед и Франко тайно пытались сорвать передачу власти кабинету Народного фронта. Слухи об их намерениях проникли в печать, и левые партии потребовали суда над заговорщиками. Асанья и Кирога не стали провоцировать нового скандала и без суда отправили генералов с понижением в почетную ссылку на окраины государства. Годеда военное министерство перевело на Балеарские острова (900 км от Мадрида), а Франко — на еще более отдаленные Канары (2000 км от Мадрида). Еще одного деятеля Союза — генерала Эмилио Молу направили из столицы в Наварру, группу ненадежных офицеров — в Марокко. Мадридское командование и военное министерство пополнили военными, чья верность Республике не вызывала сомнений. Заместителем военного министра назначили безбожника и к тому же приятеля Асаньи — полковника Эрнандеса Сарабию, командующим расквартированной в столице 1-й дивизией — тоже безбожника генерала Хосе Миаху.
С апреля 1936 года Союз серьезно занялся подпольной работой. Отныне офицерство взяло курс на государственный переворот и отстранение штатских от власти. Душой Союза стал генерал Мола. Дальновидный военный с богатым служебным опытом, он побывал ранее и на марокканском фронте, и в кресле министра внутренних дел, пробовал силы в военной теории. В небольшой аналитической книге «Опыты» (1932) Мола настаивал на замене неоднородной и слабо вооруженной испанской армии менее многочисленными, но обильно оснащенными новой техникой и тщательно обученными войсками, построенными на контрактной основе. Он выдвинул подобные идеи раньше немца Гудериана и француза де Голля.
Эмилио Мола стал главным координатором подготовки военного мятежа. Этот человек, с неброской внешностью, в очках с дешевой оправой, с постоянной усталостью на лице, скорее похожий не на военного, а на школьного учителя или бухгалтера, провел массу телефонных и телеграфных переговоров со всеми военными округами страны, с офицерством каждого корпуса и каждой дивизии. Он разослал участвовавшим в заговоре генералам, полковникам и майорам ясные и исчерпывающие предписания, что, кому и когда предпринимать. Мола достиг понимания с офицерами флота. Он встречался с вождями монархического движения Кастилии и Наварры, добиваясь единства действий. Соратники с уважением именовали Молу «Директором». Главным его уполномоченным был неутомимый андалузец полковник Варела.
