– С чего ты взяла, что сестра тебя не любит? Аят может помогать тебе с ребёнком.
– Мне поможет мама. Этого вполне достаточно.
– Аня, я не знаю, как тебе ещё объяснить, что я не могу выгнать сестру. Пожалуйста, потерпи ещё немного…
Я бросилась на кровать и разрыдалась.
К тому времени у меня появился серьёзный повод для беспокойства: доктор Ибрахим, который до сих пор улыбался и утверждал, что всё в полном порядке, вдруг начал настаивать на том, чтобы сделать кесарево сечение. Я совершенно не понимала причин и находилась в полной растерянности.
Тридцатого апреля Саид уехал встречать маму в Каир. Они появились в квартире почти под утро – я дремала на диване и сразу вскочила, услышав за дверью их шаги.
– Ну наконец-то! С приездом! Как долетела? – Я бросилась маме на шею.
– Всё хорошо, дочка. А ты почему не спишь?
– Я спала. Только что проснулась.
Мама оглядела мою фигуру и начала расспрашивать о самочувствии. Я убеждала её, что все в порядке – физически я действительно чувствовала себя вполне сносно. Сама мама выглядела заметно лучше, чем зимой – она немного поправилась и даже помолодела. Осмотревшись вокруг, мама увидела в углу машинки Карима и понимающе мне улыбнулась.
– Как ты? Держишься?
– Держусь, конечно. А куда деваться.
Следующий день начался с визита к доктору Ибрахиму. Он ещё раз осмотрел меня, сделал УЗИ и вновь завёл пластинку про необходимость кесарева сечения. Мы втроём выслушали его слова, вышли из клинки и растерянно посмотрели друг на друга.
– Я предлагаю съездить к другим докторам. Это возможно? – спросила мама.
– Конечно, – ответил Саид. – Я в вашем распоряжении. У меня есть несколько адресов.
За день мы съездили на прием ещё к трём врачам. Я ужасно вымоталась и совершенно не представляла, что делать дальше. Один доктор настаивал на кесареве, два других предлагали подождать ещё, но не слишком долго. Последний отправил меня на дополнительные исследования и, просмотрев результаты, назначил прийти через неделю, восьмого мая. Мы решили остановиться на этом варианте и наконец поехали домой. Я была едва в состоянии двигаться.
Всю следующую неделю мы с мамой бездельничали. Саид уезжал в магазин, но просил сразу ему звонить, если нам что-то понадобится. Мама относилась к ситуации с Аят философски и неизменно улыбалась и сестре Саида, и племяннику, хотя не могла сказать им практически ни одного слова. Порой она аккуратно удерживала меня за руку, когда при появлении Аят я порывалась сразу уйти к себе в комнату. В её присутствии я расслабилась и раздражалась намного меньше. Дошло до того, что однажды мы ненадолго остались с Каримом, когда Аят понадобилось срочно куда-то уйти. При каждой попытке заплакать я давала ребенку шоколадную конфету, и он сразу замолкал. Знаю, это не очень педагогично, и Аят бы вряд ли понравился мой метод, зато действовал он безотказно.
Вечером седьмого мая настало время собирать вещи для больницы. Мы мирно поужинали и легли спать, а поздно ночью я проснулась от болей. Они наступали циклически и были не слишком сильными, я не стала никого будить, а так и лежала до утра, прислушиваясь к своим ощущениям.
Глава 18
Ночные боли оказались началом схваток. Утром после осмотра врача меня сразу отправили в предродовую палату. Неожиданно приехала Надя, к тому моменту боли стали повторяться чаще и сильнее, я лежала на кровати под капельницей и с трудом могла приподняться. Мама, Саид и Надя суетились вокруг, иногда заходила медсестра. Я пыталась сосредоточиться на правильном дыхании, но получалось с трудом – больше всего на свете я мечтала поскорее отмучиться.
Около шести вечера меня отвели в родовой зал. Саид пытался пройти со мной, но медсестра только рассмеялась в ответ на его просьбу. Увидев, что я иностранка, девушки в белых халатах начали меня расспрашивать. Я плохо соображала от боли и страха, но старалась отвечать на их вопросы. Вскоре пришли два врача. На них были надеты длинные перчатки, резиновые сапоги и фартуки – внешне они сильно смахивали на мясников. Меня по-английски попросили тужиться, затем сделали укол, и я неожиданно отрубилась.
Очнулась я снова в предродовой палате, ощутила озноб и услышала детский плач. Тут же подошла мама и накрыла меня одеялом. Видимо, я ещё плохо воспринимала происходящее: в моей голове никак не укладывалось, что я не помню момент рождения сына. Ребенок надрывался на руках у медсестры, и мне никак не удавалось его рассмотреть. Я поинтересовалась временем – было всего лишь без десяти семь.
Через несколько минут Валида положили рядом. Он продолжал плакать, а у меня едва хватило сил приподняться. Саид принес из аптеки бутылочку и детское питание, и медсестры показали нам, как разводить смесь и кормить сына, пока у меня не появится молоко.
Валид оказался светлокожим и темноглазым, на его голове кудрявились черные волосы. Сынишку одели в привезенный мной из России костюм, который оказался ему великоват. Руки Валида были вскинуты вверх, кулачки сжаты, полусогнутые ножки слабо пинали воздух. Я с замиранием сердца всматривалась в лицо сына, пытаясь найти черты сходства с собой или Саидом. Мне говорили, что внешность ребёнка изменится уже через несколько дней: исчезнет краснота кожи, глаза распахнутся шире, и только тогда можно будет судить о том, на кого он похож. Но я всё равно продолжала разглядывать его личико, пытаясь запомнить каждую черточку, плакала и пыталась успокоить кричащего сына.
Вскоре пришли два врача и осмотрели нас с Валидом. Маму шокировало, что меня с ребенком выписывают, а не оставляют в больнице на несколько дней, как это принято в России. Я была наслышана о египетских родах и знала сценарий, но пока чувствовала себя слишком слабой и жалела, что не попросила Саида заранее договориться с больницей, чтобы остаться здесь хотя бы до завтра. Мне помогли подняться с постели и кое-как одеться, Надя взяла ребенка на руки, и мы поехали домой.
Нам предстояла первая ночёвка с новым членом семьи. При слабом свете лампы я наконец смогла спокойно разглядеть сына. Во сне Валид хмурился, шевелил крошечными ручками и чмокал губами. Я долго смотрела на него и готовилась бодрствовать до утра, полагая, что не смогу заснуть из-за боли, но вскоре меня сморила усталость. Впрочем, полноценно отдохнуть не удалось – за ночь Валид несколько раз просыпался и будил нас с мамой.
Всю следующую неделю к нам приходили гости. Они приносили готовую еду, одежду для ребенка и оставались на несколько часов. Я абстрагировалась от всего и от всех – мои мысли были исключительно о Валиде. Я мучительно пыталась понять его потребности и приспособиться к новому ритму жизни. Это оказалось очень непросто. Удивительно, насколько может поглотить женщину забота о крошечном человеке, которого она произвела на свет. Я перестала раздражаться и вообще выкинула из головы всех, кроме Валида. Огорчало лишь то, что я почти перестала видеть Саида. По-моему, в нашем женском царстве он чувствовал себя неуютно: боялся взять сына на руки больше чем на несколько минут и при первой же возможности норовил улизнуть на работу. Но даже когда муж оказывался дома, у нас никак не получалось остаться наедине. Я утешала себя тем, что это временное явление: когда-нибудь и мама, и Аят уедут, мы заживем втроём и станем настоящей семьей. Пока что Аят помогала мне по хозяйству: точнее, она делала почти всю домашнюю работу, за что я была ей безмерно признательна.
