Принесли меню, Мухаммед сразу сделал заказ и наклонился ко мне.
– Ты в порядке?
Я кивнула.
– Хочешь узнать, о чём они говорят?
Ещё один кивок.
– Вспоминают, когда были здесь в прошлый раз. – Мухаммед говорил, почти не разжимая губ, на пределе слышимости.
Я почувствовала, как кровь прилила к моим щекам.
Не знаю, сколько времени мы просидели в ресторане. Всё плыло перед моими глазами. Пары взглядов было достаточно, чтобы убедиться: во‐первых, это действительно Камилла. Во-вторых, муж воркует с ней так, что противно смотреть. Они смеялись и явно чувствовали себя совершенно счастливыми. Мухаммед казался смущённым.
Наконец я увидела, как официант принес им счет. Саид расплатился, и они с Камиллой направились к выходу. Через несколько минут мой спутник вывел меня на улицу.
– Ты в порядке?
– Всё нормально.
– Поедешь домой? – продолжал допытываться он.
– Мне нельзя в таком виде. Сначала где-нибудь переоденусь, – устало ответила я.
– Аиша, сейчас неподходящий момент… но, может быть, ты оставишь свой номер телефона?
– Зачем? – не поняла я.
– Ну, мы могли бы встретиться. Когда ты будешь без никаба.
Я рассмеялась. Давненько меня не приглашали на свидания.
– Мухаммед, я старше тебя. У меня есть ребенок. А главное – я больше никогда не свяжусь с египтянином. Прости. Ничего личного – я верю, что ты хороший парень.
Он хмуро кивнул:
– Твой муж – ужасный человек. Мне хотелось его убить. Очень жаль, что тебе не повезло.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я. – Спасибо за всё. А теперь мне пора.
В Сан-Стефано я зашла в первый попавшийся туалет и скинула там своё одеяние восточной женщины. Абая и никаб так и остались лежать на полу в кабинке. Может быть, они ещё кому-нибудь пригодятся.
А я забрала сына, вернулась домой и продолжила играть свою роль послушной, наивной и ни о чём не подозревающей жены – в ожидании, когда будут готовы документы Валида.
Первые дни было безумно больно. Я бродила по дому словно зомби, натыкалась на предметы и постоянно плакала. Если бы Саид обращал на меня хоть малейшее внимание, он бы сразу заметил неладное, но муж даже не смотрел в мою сторону. Тогда я разозлилась. Мне хотелось выбросить его вещи за дверь, сменить замки, а затем поехать к сопернице, вытащить её голой на улицу, выцарапать глаза, выдрать волосы и повесить на шею табличку «Шармута»
5. Я постоянно прокручивала в голове эту картину и бесилась от невозможности осуществить задуманное. А потом злость ушла, оставив вместо себя непроходящую глухую тоску и отчаяние.
Довольно часто я думала о том, чтобы открыть карты и поговорить с Саидом: признаться, что читала его СМС и видела их с Камиллой в ресторане. Я бы дорого дала за удовольствие посмотреть в лицо мужа в эту минуту. Пару раз слова откровенности почти срывались с моего языка, но в последний момент я пугалась и не решалась начать разговор. Если бы знать наверняка, что он разрешит нам с Валидом улететь в Россию… Но я ни в чём не была уверена и понимала, что шансы получить разрешение на вылет выше в нынешней ситуации, когда Саид считает меня слепой и безгранично наивной.
Бывали моменты, когда больше всего мне хотелось поделиться с кем-то из близких. Но я так и не смогла ничего рассказать маме. Зачем ей лишние переживания? Вот привезу Валида в Россию, тогда придется объяснять ситуацию, но, по крайней мере, мы будем на одной территории. А подруги… подруги меня предупреждали: и насчёт Саида, и насчёт детей. Они, конечно, посочувствуют, но что толку.
Порой я колебалась, не зная, имею ли право лишать ребенка отца. Муж предал меня, но несмотря ни на что Валид оставался его сыном. Пока я не была полностью уверена, что Саид хочет развестись и забрать ребенка, хотя ситуация давно вышла из-под моего контроля и ухудшалась с каждым днём. Но всё-таки, если я ошиблась? Вдруг всё еще можно исправить? Я думала об этом каждую ночь, лежа без сна в своей постели. Иногда я шла в гостиную, садилась рядом с Саидом (он давно не ночевал в нашей спальне), смотрела на спящего мужа и гадала, что у него в голове. Неужели он меня совсем не любит? Неужели этот мужчина, который когда-то назвал меня своей, теперь хочет отобрать у меня сына? Я чувствовала, что в любой момент могу передумать, если увижу со стороны Саида хотя бы один ласковый жест, хотя бы один шаг мне навстречу. В глубине души я мечтала кинуться ему на шею и выплакаться, признаться во всём и услышать в ответ, что мы всё начнем сначала и обязательно будем счастливы. Но Саид продолжал жить своей жизнью: давал мне денег на хозяйство и возвращался домой поздно ночью, избегая встреч и разговоров со мной. Стена между нами с каждым днём становилась всё выше. В конце концов, устав от терзаний, я решила, что не вправе рисковать ребенком. Вернуться в Египет – не проблема, а вот смогу ли я выехать отсюда вместе с сыном – большой вопрос. Пора взглянуть правде в глаза: я не понимаю, что происходит, ничего не знаю о планах Саида и никак не контролирую ситуацию. А ставки слишком высоки… Надо увозить Валида, а потом объясняться с мужем.
Иногда я анализировала своё поведение, искала ошибки и, конечно, находила. Я хорошо знала, что обижает Саида. Он хотел, чтобы я стала частью его семьи, а я умышленно сторонилась всех его родственников. Он хотел увидеть во мне интерес к его религии, а я даже не думала об этом. Дело не в том, что, изучив ислам, я решила остаться христианкой, возможно, как раз это Саид смог бы понять. Но мне было удобнее жить, не задумываясь о религии, хотя в глубине души я понимала, насколько этот вопрос важен для мужа. Я видела свои ошибки и знала, что вела бы себя совершенно иначе, дай мне судьба шанс начать всё сначала. Единственное, чего я не понимала, как и когда эти проблемы разрослись до масштабов вселенской катастрофы. Настало время признать, что мы с мужем живём, как чужие люди, как квартиранты на одной жилплощади, и я не видела никаких намеков на то, что Саид даст мне шанс всё исправить.
Через несколько недель мы наконец собрали документы на гражданство и отнесли их в консульство. Я чувствовала, что время утекает сквозь пальцы, как песок. Саид ходил грустный и раздражительный, и мне стоило неимоверных усилий хотя бы в его присутствии изображать неведение и казаться веселой. Я делала вид, что всем довольна и ничего не замечаю, хотя мы разговаривали крайне редко и только на бытовые темы. Муж не реагировал, когда я пыталась его обнять или спрашивала, что происходит. Я чувствовала, что он будет против поездки Валида в Россию, значит, нужно придумать серьёзную причину.
Перебрав множество вариантов, мне не пришло в голову ничего лучшего, чем сказать о болезни матери. Саид знал, что прошлой зимой у неё были проблемы со здоровьем, и никак не мог проверить мои слова, у него даже не было маминого телефона. Я надеялась, что в его глазах эта причина будет достаточно весомой и уважительной, репетировала свою «речь» и ждала подходящего момента для разговора.
