В Александрии было прохладно и ветрено. Мы прогулялись по безлюдной набережной, зашли в супермаркет и вернулись домой. Мама пыталась готовить, но мне совершенно не хотелось есть. Впрочем, иногда я что-то жевала, не чувствуя вкуса пищи. Большую часть времени я проводила, лёжа в кровати или неподвижно сидя на одном месте. Слёзы почти иссякли, но мне стало только хуже.
На третий день после похорон мама поинтересовалась, когда мы поедем в Россию. Я пожала плечами.
– Ты же не планируешь остаться здесь? – испуганно спросила она.
– Нет. Что я тут забыла? Просто сейчас мне всё безразлично.
– Дочка, я понимаю твоё состояние. Но мы не можем жить здесь вечно. Вам с Саидом надо поговорить.
– Ты права. – Я кивнула и неохотно потянулась к телефону.
Саид сразу согласился приехать. Уже через час он позвонил в дверь. Я ждала на пороге.
– Ты куда-то собираешься? – удивленно спросил муж.
– Да. Если можно, пошли на улицу. Не хочу разговаривать дома.
Мы спустились вниз и зашли в ближайшее кафе. Саид заказал сок.
– Почему ты не хотела разговаривать в квартире? Из-за мамы?
– Нет, по другой причине. Не могу объяснить. В этой квартире слишком много от прошлой жизни. Там до сих пор игрушки Валида, его одежда…
– Надо кому-то раздать.
– Что ты будешь делать, Саид?
– С вещами?
– Нет, вообще. По жизни.
– Я об этом не думал. Попробую как-то жить дальше. Через две недели улетаю в Стамбул. А ты? Конечно, хочешь в Россию?
Я пожала плечами:
– Не знаю. Пока вообще ничего не хочу. Но здесь мне делать нечего.
– Хорошо, – кивнул Саид. – Я сам хотел поговорить на эту тему, но чуть позже. Боялся, что ты ещё не отошла от похорон.
– Я не скоро отойду. Давай уже не будем тянуть.
– Развод? – спросил Саид как-то неуверенно.
– А какие у нас есть варианты? Да, развод. После всего произошедшего мы не сможем жить вместе. Я, естественно, не имею к тебе никаких претензий. Могу отказаться и от той суммы, которую ты мне должен выплатить.
– Если так, лучше подай на развод сама.
– Хорошо. Только объясни мне, как это сделать.
– Я найму адвоката. Ты подпишешь доверенность, и он сам всё оформит. Это долгий процесс, но тебе не нужно жить здесь. Ты можешь вернуться в Россию, а юрист подготовит все бумаги.
– Ладно. Я не против. Когда?
– Давай я позвоню тебе завтра.
Саид сдержал обещание и на следующий же день нашел адвоката. Про себя я усмехнулась: надо же, он может действовать быстро. Уже через пару дней я подписала заявление, оставила адвокату доверенность и заказала нам с мамой билеты в Москву.
Всё остальное время я почти безвылазно сидела дома, разглядывая фотографии Валида. Мама пыталась переключить меня на что-то другое, но безуспешно. Саид звонил и приезжал только по делу – отвезти меня в суд или к юристу. Я не имела ни малейшего представления, чем буду заниматься в России. А хуже всего было то, что я не имела ни малейшего желания чем-то заниматься и даже о чём-то думать.
Полиция не имела ко мне никаких вопросов. Лену допросили, но довольно поверхностно, и не чинили их семье никаких препятствий для возвращения в Россию. Мы расстались без каких-либо претензий, и они тут же уехали в аэропорт. Глядя им вслед, я испытала очередной приступ зависти. Семья… Мама, папа, сын. Когда-то у меня было такое счастье. Могло быть и сейчас, если бы я сберегла, сохранила то, что имею.
Сожаление и раскаяние стали моими вечными спутниками. Каждое утро, просыпаясь, я ощущала тяжесть в груди и несколько секунд пыталась понять, что случилось. Когда воспоминания возвращались, я начинала плакать. Слезы могли политься в любой момент, даже ночью. Я всегда носила с собой фото Валида и часами смотрела на него – дома или на улице. Когда мимо меня проходил ребенок, особенно мальчик, я ревниво всматривалась в его черты и отчаянно завидовала родителям. Конечно, никто не мог сравниться с Валидом. Я помнила его лицо, как будто видела сына минуту назад, помнила исходящий от него запах, слышала тоненький детский голос, чувствовала его прикосновение, стоило только закрыть глаза… А открывая их, я снова оказывалась в суровой реальности. У меня больше нет ребенка, и никакие воспоминания его не оживят. Я – разведённая женщина, мой сын погиб в автокатастрофе. Он погиб, и этого никак не исправить.
В последний вечер я позвонила Ясмин и сестрам Саида, чтобы попрощаться. Они говорили вежливо, но холодно. Саид ехал в Каир по делам и любезно предложил подвезти нас с мамой в аэропорт. Я зачем-то бросила монетку в Средиземное море и долго стояла на берегу, наблюдая за чайками и рыбацкими лодками. Прощаясь с Египтом, я вспоминала наш первый вечер в Шарм-эль-Шейхе… Всего три года назад, а кажется, что прошла целая вечность! Саид отвёл меня ужинать в известный рыбный ресторан, потом мы ходили по пляжу, пили кофе, и я заворожённо слушала рассказ о жизни в Египте. Мы были молоды, влюблены, и будущее рисовалось нам благополучным и ярким. За эти три года я прожила целую жизнь: разочаровалась в любви, потеряла ребёнка и окончательно поняла, что «законы Красного моря» не для меня.
Саид заехал за нами утром, помог загрузить чемоданы в багажник, и мы отправились в Каир. Я всю дорогу крутила в руках плюшевого мишку, любимую игрушку Валида. В последнюю минуту я решила взять его с собой – пусть будет моим талисманом и памятью о сыне.
К двум часам мы оказались в аэропорту. Саид чинно пожал руку моей маме, она тут же отошла в сторону и шепнула мне, что не хочет мешать нашему прощанию. Я растерялась, не зная, что говорить. Мы вроде бы не посторонние люди – люди, у которых столько общих воспоминаний, не могут быть друг другу чужими. Саид тоже мялся на месте, не зная, что сказать.
– Прости меня, – прошептала я. – Прости за всё. Я была плохой женой и во многом перед тобой виновата. Не держи зла.
Саид кивнул.
– И ты меня прости. Мы оба виноваты и оба наказаны. Ты когда-нибудь приедешь в Египет?
– Не знаю.
– Если надумаешь, напиши мне или позвони.
– Хорошо. Ты тоже напиши мне как-нибудь, если будет настроение. Расскажи, как живёшь.
– Ладно. Ну, вам, наверное, пора?
– Да. – Я поставила чемодан на колесики и в нерешительности обернулась. Саид легко коснулся моей щеки.
– Прощай.
– Прощай, – эхом отозвалась я и пошла к маме, еле сдерживая слёзы. Только бы не расплакаться у него на глазах, только бы не расплакаться…
Я круто повернулась и ушла, не оборачиваясь.
Эпилог
Самолёт поднялся в небо по расписанию. Я сидела у окна, сжимая мамину руку. На душе было пусто. Вот и всё. Я возвращаюсь в Россию, но совсем не так, как мне представлялось две недели назад. Все мои мечты и надежды на счастье оказались похороненными вместе с Валидом. Мне двадцать восемь лет, но я ощущаю себя глубокой старухой. Закрыв глаза, я пыталась представить своё будущее и не видела ничего, кроме череды одинаково унылых дней. Мама старалась убедить меня, что в мире остались другие мужчины, у меня ещё может быть семья и дети. Но разве кто-то обратит внимание на старуху с потухшим взглядом, живущую одними воспоминаниями?
