Олег оглядел свой маленький отряд:
— Если даже Рудый отказывается от пива, то силы есть.
Проедем эту весь. Потерпите! Скоро Новгород!
Глава 27
Страх и подозрительность чувствовались в самом воздухе. В
каждой веси, через которые проезжали, видели вооруженных людей. В двух весях
встретили на околице крепкие мужики с топорами в руках. Их лица были
недружелюбными, глаза обшаривали путников подозрительно. В третий раз, когда
столкнулись с такой заставой, усталый и взвинченный Рюрик рявкнул раздраженно:
— Прочь с дороги, смерды!.. Нас четверо и две женщины с
ребенком — какой от нас вред? Нам только преклонить головы на ночь, купить еды.
За ночлег и еду заплатим. Если не расступитесь, то, клянусь Перуном, сметем с
пути, хоть вас семеро!
Мужик стоял посреди дороги, в руках блестел огромный топор.
Он еще шире расставил ноги, лицо исказила зловещая улыбка. Олег ожидал услышать
ругань, но мужик лишь рявкнул зло:
— Иваш! Степан!
Справа и слева по обе стороны дороги из-за сваленных
деревьев поднялись кудрявые головы. Кривичи, судя по всему, — каждый
кривил левый глаз, целясь правым. Длинные стрелы с железными наконечниками
остро смотрели на чужаков, каждая тетива была оттянута до уха.
— Мы друзья! — сказал Олег громко. — Я
волхв-пещерник, видите сами. Мы смертельно устали, у нас больны женщины,
ребенок... Но если вы не пропустите нас, мы смиренно объедем стороной.
Игорь на руках Гульчи заревел во весь голос, обиженно потер
ягодицу. Мужик поглядел на Гульчу подозрительно:
— Иваш, всех держать на прицеле. Святого пещерника в
особенности, у меня глаз на таких наметан. Возле них всегда черти крутятся! А
вы, бродяги, завертайте оглобли!
Олег придержал Рюрика, который налился злой кровью и рвал из
ножен меч:
— Уходим. Не надо сердиться.
Рюрик бросил на него возмущенный взгляд, но пещерник уже
повернул. Гульча ухватила коня Умилы под уздцы, пустила следом за Олегом,
Асмунд толкнул Рудого, они повернули коней.
— Как он тебя, — покрутил головой Асмунд. —
Как в воду глядел! Возле святых, мол, завсегда что-то такое крутится.
Такое-эдакое, сам понимаешь...
— Ты к нему едешь ближе, — напомнил Рудый. —
Может быть, это о тебе? А какой князь у нас, а? Орел, верно? Который деревья
клюет.
— Горяч, — согласился Асмунд, не поняв
намека. — В походы никогда не берет обозы. Но ежели война в самом деле
кормит сама себя — а она кормит! — то чего таскаться с запасами?
Рюрик, однако, понял громко сказанный намек, поспешно
подъехал к Умиле, обнял, сказал виновато:
— Прости... Забываю обо всем, когда гнев бьет в голову.
Они объехали и эту весь, заночевали в лесу. Олег с помощью
Асмунда насобирал ягод. Рудый сбил стрелами двух рябчиков. Вернулся чубатый
воевода какой-то смущенный. Асмунд спросил подозрительно:
— Это все? Ничего не подстрелил?
— Да не, почему же... Козу подстрелил, — ответил
Рудый вяло.
— Козу? — удивился Асмунд. — Дикую?
— Да не то чтобы уж очень дикую... Совсем диким
оказался хозяин козы.
Костер разожгли покрупнее, потому что Умила часто кашляла, в
груди у нее хрипело, она теперь постоянно зябла, куталась в оба плаща: свой и
мужа. Олег поджег длинную сушнину, вместе с мужчинами натаскали гору сухих
веток. Перед сном Рудый долго гнездился, подтыкивая шкуру со всех сторон, уже
засыпая, поинтересовался:
— Скажи, мудрый волхв, что нужно, чтобы прожить сто
лет? Или тысячу?
Олег подумал, ответил медленно:
— Не пей вина, пива, медовухи, не бегай по бабам, не
играй в кости, не дерись...
— И проживу?
— Нет, но так покажется.
Рудый возмущенно фыркнул, укрылся с головой. Из-под шкуры
донесся глухой голос:
— Пусть вам приснятся вещие сны!.. Я, правда, не люблю
заглядывать в грядущее.
— Правильно делаешь, — одобрил Асмунд. — Что
за радость рассматривать себя на виселице с высунутым языком?
— Вещих снов не бывает, — пробурчал Рудый из-под
шкуры. — Бывают только плохие.
— Ты веришь в плохие сны? — удивился Асмунд.
— Конечно, верю, — отозвался Рудый
убежденно. — С той поры, как меня сонного обокрали!
Рюрик заботливо укрыл Умилу, Игоря взял к себе на колени.
Голос князя был задумчивым:
— Прошлую ночь мне приснился вещий сон, но только
наполовину вещий. Мне снилось, будто я несу тяжеленный мешок золота. Несу на
гору, правая рука разнылась, плечо просто онемело... Проснулся: золота нет, а
плечо и правая рука в самом деле болят!
После скудного завтрака снова выехали на дорогу, почти сразу
увидели густой дым вдалеке. Горела весь. Дважды Олег уводил отряд в лес: по
дороге проносились конные дружинники, а позади поперек седел везли раненых и
убитых.
Когда подъехали к Шаруграду, крупному городищу, еще издали
заметили черные клубы дыма. Из-за бревенчатой городской стены несло гарью,
слышался звон оружия, ржание испуганных коней. Ворота были распахнуты настежь,
трупы стражей лежали поперек дороги, земля под ними пропиталась кровью.
Упершись спиной в ворота, сидел старший дружинник. Он был утыкан стрелами так
густо, что походил на гигантского ежа. Бледный, как мел, он умирал в луже
крови.
— Кто в городе? — крикнул Рюрик.
Воин пошевелил синими губами. В уголке вздулись красные
пузыри, он сипло закашлялся, на квадратный подбородок брызнули сгустки крови.
— Под личиной купцов... Если вы... спасите князя
Годоя...
Губы застыли, как на морозе, последняя струйка крови
иссякла. Рюрик зло выругался, сдавил шпорами бока коня, вихрем пронесся в
городище. Асмунд вытащил топор, и все — согласно или несогласно — помчались за
князем.
На улицах было странно тихо, окна плотно закрыты толстыми
ставнями. Шум схватки доносился от центра городища, оттуда ветер принес запах
дыма и гари. Маленький отряд галопом ворвался на площадь, где яростно рубились
около двух сотен воинов. В середке дрались, окруженные со всех сторон,
бородатые воины в остроконечных шлемах — все в добротных доспехах, крепкие,
явно дружинники. Их окружили воины в шеломах, похожих на чугунные горшки. Над
головами мелькали копья, топоры и странно изогнутые посередине мечи. Железо
сшибалось со звоном и жутким лязгом, страшно кричали раненые. В воздухе висела
тяжелая брань, кроме гари пахло кровью и потом.
Асмунд спросил жадно:
— Мы за которых?
А Рудый пробормотал:
— Что-то не узрел родни...
На миг Олег ощутил симпатию к пронырливому воеводе, глупо и
очень по-славянски лезть в междоусобную свару соседних племен, рисковать
головами, в двух шагах от цели свернуть в сторону, забросить все, ради чего
пролили свою и чужую кровь...
