— Наши в середке! — закричал Рюрик. — Всегда
правы те, кто в меньшинстве!!! По беде! Слава!
— Слава! — заревел Асмунд страшным голосом.
— Как благородно, — пробурчал Рудый иронически.
Рюрик и Асмунд пустили коней в галоп. Рудый вздохнул, вытащил
сверкающую саблю и нехотя послал коня следом. Олег взял в руки лук, поправил за
плечами колчан. Полянина учат с трехсот шагов попадать в тыкву, а еще пять
стрел должны быть в воздухе. Олег помнил свои слезы, но с тех пор научился
держать в воздухе семь стрел, прежде чем первая срывала подвешенное на нити
обручальное кольцо...
Рюрик с воеводами ворвались в плотную толпу, оставляя за
собой широкую просеку. Нападающие были пешими, тяжелый меч Рюрика молниеносно
падал сверху направо и налево, с хрустом рассекая железные шлемы. Асмунд с
ревом обрушивал страшный топор, разрубал противника до пояса. Рудый легко
помахивал саблей, но вокруг него опускались на землю чаще, чем от длинного меча
князя или тяжелого топора воеводы.
Олег, остановившись в стороне от боя, бил стрелами
прицельно, выбирая лишь тех, кто замахивался дротиком, кто подкрадывался к
русичам со спины, кто бросал меч и хватался за лук. Гульча азартно вскрикивала
рядом, глаза горели, как у лесного зверя, маленькие кулачки сжимались.
Нападающие не думали о внезапном ударе в спину. Рюрик с
воеводами в первые же мгновения сразили десятка два воинов. Наконец нападающие
повернулись и взяли их самих в кольцо. Князь Годой заревел, как раненый лев,
смахнул кровь с лица и ринулся на соединение с неожиданными союзниками, страшно
размахивая секирой. За ним бросились воины, в последнем усилии опрокинули
редеющую стену врага.
Гульча возбужденно схватила Олега за руку:
— Почему не стреляешь?
— Они люди, — ответил Олег глухо, — не
мишени!
Часть нападающих бросили мечи, метнулись врассыпную в
переулки. Оставшиеся сражались яростно, однако князь Годой и воины уже
воспрянули духом, налегли из последних сил. Еще несколько человек упали под их
мечами и топорами. Гульча повернулась к Олегу, глаза ее странно блестели:
— Они даже не замечают, что этой победой обязаны тебе!
— Они сражаются сами.
— Не понимаю тебя! Как только мы соединились с этими
тремя руянами, ты даже не вытаскивал свой меч. Ты всегда в тени!
— Я пещерник! — напомнил ей Олег
настойчиво. — Пещерник! Когда не было другого выхода, я взялся за меч. А
теперь воюют те, кто... только воины.
Люди Годоя с князем потеснили оставшихся врагов, окружили.
Годой закричал громовым голосом:
— Бросай оружие! Кто сдается, будет пощажен!
Один из воинов, молодой парень с чистым, как у девушки,
лицом, поспешно уронил меч. Его сосед ухмыльнулся, взмахнул топором, и голова
паренька покатилась под ноги. Олег быстро схватил лук, стрела исчезла с тетивы,
а появилась в голове убийцы: оперение торчало из левого уха, наконечник
высунулся из правого. Годой выругался, его воины навалились на противника,
начали вырывать мечи, бить плашмя обухами топоров.
Когда схватка затихла, Годой поманил отрока — тот в стороне
с трудом удерживал двух пышно убранных коней. Рюрик с воеводами вернулись к
Умиле, она держалась за спинами Олега и Гульчи. Игорь спокойно спал, улыбался
до ушей. Губы Рюрика поползли в стороны:
— Воин растет! Звон мечей слаще колыбельной.
Годой подъехал медленно, настороженно, жеребец пугливо
раздувал ноздри, чуя кровь на седоке. Глаза князя с удивлением и беспокойством
обшаривали возбужденные лица пришельцев. Взгляд его остановился на Рюрике.
Годой медленно заговорил, угадав наиболее знатного:
— Боги прислали вас вовремя! Впрочем, мы и сами уже
добивали остатки. Но кто вы? Я не знаю таких могучих витязей ни среди лупов, ни
среди драбичей, ни даже среди пастернаков...
Он бросил подозрительный взгляд на Рудого. Тот чистосердечно
улыбнулся, но поводьями и шпорами заставил коня пятиться, встал позади Рюрика и
Асмунда. Рюрик открыл было рот, но Олег оттеснил его конем, ответил с поклоном:
— Мы странники. Велики наши грехи, едем поклониться
святыням.
Годой снова бросил испытующий взгляд в сторону Рудого,
понимающе кивнул:
— Ежели вы такие же праведники, как вон тот... Вам надо
торопиться, а то грехи задавят.
Рюрик оглянулся на Рудого, тот что-то нашептывал на ухо
Гульче, она краснела и хихикала.
— Его и здесь знают?
Годой нехорошо улыбнулся:
— Будьте готовы, что к вам прибегут матери обесчещенных
дочерей, обворованные купцы, обманутые женщины... Вообще ждите много
интересного. Торговые лавки закроются! Это не война виновата — ее переживем:
значит, на улицах нашего городища гуляет на свободе Рыжий Волк.
Рюрик с отвращением взглянул на Рудого:
— Ты как чума на наши головы! Хоть когда-либо в жизни что-то
сделал доброе?
Рудый ответил обидчиво:
— А разве благодаря мне десять человек в этом племени
не получат от князя Годоя по пять серебряных гривен лишь за то, что гоняются за
мною?
Годой с безнадежностью развел руками:
— Зря выбросил деньги... Я прошу вас быть моими
гостями. Весь небольшой теремок в вашем распоряжении.
Теремок Годоя оказался добротным теремом. Каменный
фундамент, толстые бревенчатые стены, зарешеченные окна-бойницы. На крыше —
бочки со смолою, тяжелые горы булыжников. Перед князем и гостями услужливо
распахнули ворота, гридни перехватили коней, а Рюрик со свитой двинулись через
вымощенный двор к расписному крыльцу терема.
Когда прошли через светлицы, горницы, Годой отвел гостей в
главную палату, велел подать княжеский ужин. Гридни притащили объемистые лохани
с горячей водой, суетливо помогли смыть грязь и кровь, хоть чем-то старались
услужить союзникам. За это время в палате сменили скатерти, уставили столы
яствами и кувшинами с вином. Перед Годоем и Рюриком поставили кубки из золота,
воеводами — серебряные чары, женщинами — малые чаши, украшенные цветными
камешками, лишь перед пещерником осталось пустое место. Рудый злорадно оскалил
зубы, но Асмунд шепнул ему на ухо:
— Значит, будет лакать прямо из кувшинов!
Лицо Рудого сразу стало встревоженным. Годой лично рассадил
гостей, сам потчевал горячим мясом, мягким сыром, мужчинам велел наливать вина
и пива, женщинам — меда. Гридни сновали вокруг столов, ловили каждое слово и
желания гостей.
Рюрик поинтересовался:
— Из-за чего сражение?
Годой отмахнулся с небрежностью:
— Это же терняне!
Рюрик помолчал, ожидая разъяснения, но Годой был уверен, что
все объяснил. Асмунд закряхтел, проговорил осторожненько:
