Фагим спросил потрясенным голосом:
— Ты заподозрил ее еще тогда?
— Заподозрил? — удивился Олег. Голос его был
сильным, а кровь, как заметили жрецы и даже воины, перестала сочиться, взялась
коричневой коркой... — Я знал с самого начала! Еще когда догнала меня с
нелепой байкой, что вождь обров берет ее в жены. Глупость, он не мог жениться
на следующий день после гибели единственного сына! Да и дальше врала не очень
умело: из славянского колодца не выбраться по трупам, крепостицу взяли именно
журавлевцы, а не другие.
— Но почему... почему взял с собой? — вскрикнул
Фагим.
Олег пожал плечами:
— Почему бы нет? Предают время от времени все женщины.
Если убивать, то всех! Зато готовила, стирала, следила за огнем. На нее нельзя
сердиться. Не получится.
Жрецы сгрудились в дальнем углу пещеры. Фагим вскрикнул,
срываясь на визг:
— Все равно я сильнее! Я владею магией!
Олег сказал негромко, но услышали все, даже на дальнем
темном выступе, где замерли, не дыша, трое русичей и Умила:
— Морш тоже владел магией.
В глазах Фагима метался страх. Губы тряслись, его била
крупная дрожь. Он закричал:
— Но ты беспомощен!.. Ты не владеешь магией!
— Многие так думают, — ответил Олег мрачно.
В пещере коротко и страшно блеснул белый чистый свет.
Бронзовые скобы вспыхнули, потекли, как воск на жарком солнце. Цепи обрушились
на пол со звоном. Олег отделился от щита — огромный, налитый силой, глаза на
обезображенном лице смотрели обрекающе, нещадно.
Фагим замер. Маленькие глазки вылезли, как у рака, тяжелая,
скошенная, словно у обезьяны, челюсть отвисла. Жрецы сбились в кучу, кричали в
страхе.
— Погоди! — крикнул Фагим судорожно. —
Погоди! Но почему не прибегал к магии? Копил мощь для этой решающей схватки? До
смертного часа?
— Тебе трудно поверить, — проговорил Олег
медленно, чувствуя, как горячая волна ярости, слепой и нарастающей, крушит все
заслоны, сметает, превращая его, мудрого ведуна, в осатанелого зверя, —
что можно обладать магией и не хапать, давить, грести? Быть скованным какими-то
морально-этическими путами? Что они тебе, получеловек-полузверь?
Он побагровел от ярости, рифленые желваки вздулись под
кожей, огромные кулаки были сжаты. Толстые жилы на шее вздулись, как
корабельные канаты. От него вдруг брызнул искрами свет, все усиливающийся —
неправдоподобно чистый, неземной, свет первого дня творения, в котором блистали
и зловещие красные, как пролитая кровь, линии. В пещере исчез дым, испарился
тошнотворно сладкий запах благовоний. Жрецы шумно повалились на пол, закрываясь
руками. Гульча обреченно опустилась на колени.
Фагим тоже отступил на шаг, зло оскалил зубы и стиснул
кулаки. Над головами прогремело, с каменного свода посыпалась мелкая крошка.
Воины с криком бросились из пещеры, но ступени под их сапогами внезапно
рассыпались в мелкий песок.
Фагим вскинул руку, с пальцев сорвалась черная молния. Олег
пошатнулся, в грудь больно ударило жгуче-холодным. Ушибленное место онемело. Он
нагнул голову и пошел на Фагима.
Черная молния ударила снова, еще и еще. Воздух в пещере
трещал, лопался, длинные искры выстреливали даже из стен. Олег с усилием сделал
еще шаг, Фагим взглянул в упор — из-под тяжелого карниза полыхнуло двумя
струями черного огня. Олег перегнулся в поясе, на его обнаженной груди
вспыхнуло красное пятно, задымились обугленные края раны, но тут же пятно
исчезло. Олег разогнулся, глядя исподлобья, лицо было бледным, перекошенным от
ярости. Он страшно улыбнулся, руки растопырил, а пальцы сомкнулись, как крючья
со стальными когтями.
Фагим поспешно отступил, ударился спиной в стену. В
смертельном животном страхе распластался по камню, закричал отчаянно:
— Не убивай! Я буду верным соратником!
— Ты не можешь быть ни верным, ни соратником, —
процедил Олег задушенным от ненависти голосом. Он начал поднимать правую руку,
вытягивая скрюченные пальцы к верховному магу.
— Не убивай, я хочу жить, я готов стать рабом!!!
— Кто держит рабов, тот сам — раб.
Из его ладони вырвался сноп ослепляющего огня. Пещера
содрогнулась, по стенам загремели камни. Фагим стоял, окруженный белым
пламенем, его пальцы судорожно дергались, вязали защиту. Черный плащ вздулся,
Фагим стал выше, массивнее. В запавших глазницах красный огонь полыхал все
ярче. Пещера наполнилась черным дымом. На полу отчаянно вопили жрецы. Гульча
притиснула к груди кулачки, непонимающе смотрела то на верховного мага, то на
пещерника.
Внезапно Фагим взвыл будто от дикой боли. Красный огонь в
глазах разом погас, словно лучина, задутая ледяным ветром. Лицо перекосилось,
стало серым, сморщилось, как яблоко в огне костра. Кожа быстро лопалась, наружу
выступили белые кости, блестящие хрящи и желтые сухие жилы.
На пол с грохотом рухнул скелет в длинном черном плаще.
Кости рассыпались, покатились, стуча по камню, рассыпаясь в сухую пыль.
Неземной свет первого дня творения все еще блистал, выжигая тьму, сырость,
плесень. Жрецы и воины выли в ужасе, ползли друг на друга, накрывались плащами,
щитами, скамьями. Гульча стояла на коленях, а в каменной чаше визжал от
удовольствия и подпрыгивал, грозя вывалиться, Игорь — голый и счастливый.
Олег взял ребенка на руки, тот сразу обхватил его за шею,
прижался щекой. Олег с отвращением покосился на чудовищный алтарь Чернобога —
звериный культ звериного племени: кровь ребенка чужого племени, истыканного
каменным ножом, должна стечь по умело вырезанной длинной канавке в черном
камне, собраться в заботливо подставленную каменную лохань. Он с яростью
толкнул коленом лохань, та грохнулась на пол, разлетелась на мельчайшие
осколки.
С дальнего уступа спрыгивали русичи, Асмунд помог слезть
Умиле. Княгиня набежала, как ураган, с гpомким криком выхватила ребенка. Рюрик
был еще белый, как мел, стискивал меч, руки дрожали. Асмунд и Рудый, как псы,
висли на обезумевшем князе, уцепившись за локти.
— Выход завалило, — сообщил Рудый смятым
голосом. — Целые скалы лопались, сам видел!
— Кому нужны старые дороги? — ответил Олег
мрачно. — Гульча, ты где?.. Быстрее сюда, поросенок! Рудый, тащи ее сюда.
Будет упираться, лупи.
Он встал перед монолитной стеной, уперся обеими ладонями.
Раздался грохот, стена разломилась, как спелый арбуз, — перед ними зияла
широкая трещина в кроваво-красном граните. Сверху сыпалась крошка, камешки.
Олег шагнул в разлом, Рудый предусмотрительно захватил факел, но вскоре
разочарованно швырнул под ноги. В расщелине, что вела круто вверх, сверкал тот
же неземной свет — яркий и непривычно чистый.
Когда впереди блеснул настоящий дневной свет, они невольно
ускорили шаг. Олег первым выбрался наружу, встревоженно посмотрел на небо.
Сердце сжалось: солнце коснулось края земли, а до Новгорода еще пара верст! Не
успевают до захода солнца взять ключ от Новгорода! Все напрасно...
