Олег закрыл ему глаза, оттащил в кусты. На душе было горько,
словно потерял родных. Долго сидел неподвижно, затем ароматный запах вареного
мяса заставил поднять голову. Пора снимать с огня, вот-вот начнет подгорать.
Вода почти выкипела, но мясо разварилось, из котла шибает густым мясным духом.
Тяжело вздохнув, Олег снял котел. После драки захотелось
есть, а надо еще успеть поспать. Завтра долгий путь.
Гульча дернулась во сне, снилось что-то тревожное,
проснулась. Солнце уже поднялось над травами, из воздуха быстро уходила ночная
сырость. Пещерник сидел у костра в той же благочестивой позе, в какой она
запомнила его, проваливаясь в сон. Лик его был печален.
— Хорошо спалось? — спросил он. — Сны бывают
вещие.
— Всякая всячина мерещилась, — отмахнулась
она. — Охота, летящие стрелы, кровь.
Она потянула ноздрями, брови удивленно взлетели. Олег
кивнул:
— Оленя подстрелил... Я пещерник, привык — медом и
акридами, а тебе надо много мяса. Жареного.
Она брезгливо наморщила носик.
— Не мог резать аккуратно. Все забрызгал кровью. Сразу
видно, святой пещерник. Медом и акридами?
Позавтракали, не разводя костра. Олег намерился помочь ей
взобраться в седло, она сердито отвела руку. Когда тронулись в путь, он завел
рассказ о подвижничестве старых волхвов, о чудесах и видениях, древних
пророчествах, отвлекая ее внимание от огромного выворотня. Ночью, чтобы не рыть
могилу, он опустил трупы в готовую яму, забросал землей, а сверху навалил камни
и валежины — дабы лесные звери не растаскивали человечьи кости. Их оружие
сложил с ними в могилу, хотя при частой смене богов кто знает наверняка, что понадобится
в будущей жизни?
Не проехали и версты, как Гульча воскликнула:
— Гляди, оседланные кони! Надо поворачивать... Это
могут быть враги.
— Со святой молитвой, — пробормотал Олег, —
поедем дальше.
Гульча посмотрела подозрительно. Было видно, с какими нечеловеческими
усилиями она... смолчала. Они подъехали ближе, кони мирно паслись, неловко
прыгая спутанными ногами. Гульча свесилась с седла, торопливо пошарила в
седельной сумке ближайшего коня:
— Здесь кое-что полезное для нас!
— Забери, — предложил Олег, не останавливая своего
коня.
— Подожди же! Я переложу.
— Бери вместе с конями, — бросил Олег через плечо.
Гульча с бессильной злостью смотрела вслед, но пещерник
уезжал прямой как свеча, не оглядываясь, словно уже забыл о ее существовании.
Она спохватилась, быстро соскочила на землю, держа нож, кое-как перепилила
веревку на ногах коней. Олег не успел отъехать и на сотню шагов, как сзади
послышался топот уже четырех коней. Гульча запыхалась, жаркий румянец играл на
ее тугих, как яблоки, щеках:
— Теперь у меня три запасных коня, — сказала она
сердито. — Я могу обогнать тебя... если захочу. Но ты уверен, что за нами
не будет погони?
Олег поднял глаза к небу, пошевелил губами. Гульча вытянула
шею, подозрительно всматриваясь в хмурое лицо. Так шевелил губами ее отец, не
решаясь выругаться в кругу семьи.
— Не погонятся, — ответил он наконец с терпеливым
вздохом. — Не погонятся!
— Тебе боги сказали? — настаивала она, все еще
вздрагивая при каждом громком шорохе.
— Демоны! — рявкнул он.
Гульча поехала тихо, как мышка, коня пустила смирненько
позади пещерника, стараясь не попадаться лишний раз на глаза. В самом деле,
привяжет к дереву. Варвар...
Начал накрапывать мелкий дождь, тучи опустились, поползли,
почти задевая верхушки деревьев. Земля как-то сразу размокла, копыта уже не
стучали, а шлепали по грязи. Когда проезжали под деревьями, мокрые ветки
хлестали по лицу, вода с мокрых волос сбегала под одежду. Однажды дорога пошла
наверх, копыта загремели по камням, вода там не застаивалась, но пришлось ехать
по одиночке, и Олег едва не остался с вывернутой шеей, с тревогой оглядываясь
на миниатюрную девушку.
Небольшую весь увидели издали — селение расположилось в
зеленой долине, там был вырублен кустарник, дабы незамеченным не подобрался
враг. Три больших дома из толстых бревен, десяток по — с резными крышами, с
сараями и пристройками, банями. Все дома и сараи под одной крышей: в дождь
побываешь везде, не замочив ног, при нужде легко перебрасывать воинов из одного
конца в другой.
Олег обернулся, сказал резко:
— Теперь только шагом! Никаких резких движений. Я не
хочу быть утыканным стрелами, как еж.
Дорога пошла вниз, конь сразу поскользнулся, Олег спрыгнул,
повел в поводу. Мокрые от дождя камни блестели, как панцири черепах. Олег
удерживал напирающую лошадь, в сотый раз клялся оставить невольную спутницу в
любом селе. Правда, она тоже слезла, ведет коней в поводу, но с ее тонкими
ручонками удержать сонную мышь и то богатырский подвиг...
Дома постепенно приближались, Олег различал коновязи,
колодцы с деревянными воротами.
— Я чувствую что-то, — услышал он сзади дрожащий
голос Гульчи. — Как-будто чьи-то злобные глаза следят за каждым моим
шагом!
— Шагай ровнее, — пробурчал Олег громко. —
Охранители веси давно идут по обе стороны дороги. Трое ломятся справа, как
пьяные лоси, двое слева в соплях путаются. Видать, хорошие хлеборобы, если по
лесу ходить не умеют... А вот справа один идет хорошо! Побывал на коне и под
конем, не учуять, если бы помощники не сказали, что в плечах косая сажень,
доспех кожаный, сапоги на лосиной шкуре, три дня не мылся, на левую ногу
прихрамывает...
Справа кусты затрещали. Гульча вздрогнула, на дорогу
проломился могучего вида хмурый мужик. Вода текла с него ручьем, он был
действительно широкоплеч, в кожаной душегрейке, мокрые голые руки были
чудовищно толстыми, в буграх мускулов. За плечами у него торчал длинный лук, на
поясе болтался короткий меч-акинак. Мужик полоснул по Олегу лютым взглядом,
гаркнул во весь голос:
— Степашко, Ивашко! Горшки побили, косолапые...
Из кустов вышли двое молодых парней, перегородили дорогу.
Олег не двигался. Парни смотрели зло и сконфуженно. Гульча сидела на коне, как
вбитый в седло столбик, а конь с хрустом объедал листья дерева, вскидывал
голову, тряс мокрой гривой.
— Кто такие? — бросил мужик грозно.
— Странники, — ответил Олег. — Я пещерник,
меня согнали дикие люди. Родню этой девушки убили.
Мужик смерил недоверчивым взглядом широкие плечи пещерника,
остановил цепкий взгляд на его ожерелье с оберегами. Казалось, прощупал глазами
каждую фигурку, взвесил, оценил. Молодые парни уже крутились вокруг лошади
Олега, уважительно рассматривали торчащую из ножен огромную рукоять двуручного
меча.
— Меня зовут Тверд, — сказал мужик. — Идите в
деревню, но не пытайтесь надуть. Тебе боги нашептали, что я, хоть три дня и не
мылся — тут ты угадал, — с мечом обращаться умею. К тому же стрелы мои
бьют уток на лету с сотни шагов!
