В ближайшей за болотом веси купили лошадей. Олег платил
щедро, выбрал коней самых быстрых, выносливых. Асмунд ворчал, он был казначеем
у Рюрика. Рудый подлил масла в огонь, обронив ехидное о пренебрежении
пещерников к мирским мелочам жизни. Они-де живут как птахи небесные, что не
пашут, не жнут, не пекут.
— Эти птахи ходят по дорогам да кизяки клюют, —
взорвался Асмунд. — Святой отец, знай меру! Золотые монеты не растут на
кустах. Может быть, тебе в пещеру золотишко носят дикие звери, но я не знаю, с
каких кустов рвут. Да и отыщут нас быстро: три динария за коня! Все запомнят
таких сумасшедших.
— Никто не запомнит, — ответил Олег
коротко. — Все побережье хоронит убитых, мужчины грабят драккар. А
похвастаться победами? Это займет их надолго.
Гульча не выдержала, накинулась на Асмунда:
— Ты чего чужие монеты считаешь?.. Это ж я захватила их
с драккара! Пока вы ныли, боялись ножки промочить, я сгребла золота, сколько
могла унести!
Рудый присвистнул:
— Вот почему я всю дорогу плыл, как гордый лебедь —
задницей в ледяной воде!..
Переночевали в лесу, а хмурым рассветом выехали на дорогу.
Утро было чистое, прохладное, в синем небе застыли грязновато-белые облака,
похожие на стадо неопрятных овец. Лес был редкий, хотя поляны тянулись
огромные, похожие на засеянные цветами поля. Лето подошло к концу, и цветы
распустились без остатка. И кусты сочных ягод, и крупные яркие цветы — дикие,
где нога человека не ступала годами, напомнили Олегу империю киммеров, Зебо —
дочь кагана.
Он вздохнул, Гульча тут же бросила настороженный взгляд.
Олег притворился, что глубоко вдыхает запахи лесных цветов.
Теперь все, кроме Умилы и маленького Игоря, были вооружены,
даже Гульча не снимала с пояса узкий кинжал. Впереди ехал Олег — в сером плаще,
капюшон лежал на плечах, ветерок шевелил красные волосы. Его душегрейка была из
волчьей шкуры, а штаны и сапоги из прочной кожи. Странно, его огромный
двуручный меч остался на запасной лошади, как и лук со стрелами. Гульча
дергалась, ревновала к этим надутым петухам: Асмунду, Рудому — оба обвешались
оружием, в доспехах, а пещерник даже швыряльные ножи припрятал — одет, как
нищий странник, все щупает обереги да вперяет глаза в небо, губы шевелятся,
шепча языческие заклинания. С появлением русичей он сложил на них всю заботу о
защите и охране, сам устранился, словно ушел в невидимую пещеру.
Следом за пещерником ехал Рюрик — мрачный, суровый.
Харалужный шлем хищно сверкает, сквозь прорезь блестят серые глаза. Сзади со
шлема опускается сетка из мелких колец, кольчуга — из колец покрупнее, поверх
кольчуги блестят булатные пластины. Он облачился в кожу, на сапогах позвякивают
серебряные шпоры. Справа на поясе длинный меч, рукоять отделана серебром и
золотом. Щит отливает красной медью, посредине гордо реет белый сокол с
распростертыми крыльями — древний символ Рода, который еще Таргитай вынес из
Лесу.
За Рюриком вплотную держится Умила с ребенком впереди себя.
Гульча ехала рядом с княгиней — так велел пещерник, и она смотрела ему в спину
сердито-умоляюще, прося мысленно взять к себе ближе.
Асмунд и Рудый замыкали отряд. Асмунд ехал огромный и
неподвижный, как башня, в седельной петле торчал его исполинский боевой топор.
Солнце сверкало на остром, как бритва, лезвии, толстая рукоять была
отполирована его шершавыми ладонями до блеска. Асмунд был в полном панцире,
который надел поверх кольчуги, подражая князю, опустил забрало, его выпуклые
глаза злобно смотрели сквозь узкую прорезь маски шлема.
Рудый шлем сдвинул на затылок, доспехи оставил на запасной
лошади, а рубаху расстегнул до пояса. Перехватив неодобрительный взгляд
Асмунда, он запустил пятерню за пазуху, с наслаждением поскреб грудь, сладко
застонал, томно прикрыв глаза. Рука Асмунда непроизвольно поднялась, пальцы
наткнулись на выпуклые пластины панциря. Он ругнулся и не смотрел на Рудого.
Тот шумно чесался, Асмунд долго терпел, наконец послал коня вперед.
На поясе Рудого висели короткие ножи с утяжеленными
лезвиями, баклажка и калиточка. Штаны у него были из искусно выделанной кожи,
даже сапоги отличались тонкой работой. На поясе висел кривой хазарский меч — с
расширенным к концу лезвием, на голубом булате при ярком свете можно было
различить затейливые древние знаки. Меч висел в подогнанных ножнах, скромно украшенных,
лишь выглядывала рифленая рукоять. Олегу только однажды достаточно было
взглянуть на нее, чтобы увидеть, как умело сбалансирована и что за синеватые
искорки на лезвии: саблю, так на Востоке называли хазарский меч, согни в кольцо
— не сломится, отточенное лезвие рассечет подушку, поставленную стоймя, а
брошенный на лезвие волос распадется на две половинки...
К полудню Олег заметил возделанные поля, чуть позже —
приземистые хатки. Оставив отряд в лесу, он зашел в весь с Гульчей, отыскал
зажиточного хозяина, купил двух быстрых коней.
— Если будут расспрашивать о нас, — объяснил он
Гульче, — то узнают лишь, что мужик с чернявым ребенком купил двух коней.
Двое, а не шестеро.
— Тебя и без оберегов признают за пещерника, —
возразила Гульча. — Что-то в тебе есть от волхва... А меня уж точно не
признают за ребенка!
— Не признают, — согласился Олег. — В этом
плаще ты похожа на снопик!
Когда вернулись, Асмунд нахмурился, явно боролся с желанием
пересчитать оставшиеся монеты в калитке князя. Рудый поинтересовался:
— Зачем в селение входили с востока, а вышли с запада?
— Сам подумай.
На привале Олег отрешенно теребил обереги, кончиками пальцев
касался вырезанных фигурок, прислушивался к голосу души, которая все видит и
все знает. Рюрик ловко рубил толстые хворостины, бросал в кучу — будет хороший
костер, а Рудый и Асмунд распаковывали суму с едой. Внезапно Рудый беспокойно
оглянулся на Олега, сказал вполголоса Асмунду:
— Слушай, мы не подумали о святом пещернике... Он не
будет есть нашу еду!
— А что ему надо?
— Пещерники кормятся медом и акридами. Это такие
крупные кобылки, на юге их зовут кониками, на западе — грасхопами...
— Кузнечики, что ли? — удивился Асмунд. Он
оглянулся на Олега. — Не хотел бы я быть пещерником... Это ж сколько надо
сожрать, чтобы не околеть! А он не такой уж тощий.
— Надо наловить ему кузнечиков, — предложил Рудый.
Глаза его хитро блестели. Он с сомнением оглядел грузного Асмунда,
вздохнул. — Ты иди от поляны направо, а я налево. Мешок возьми! Сам
говорил, что их надо много.
Асмунд с несчастным видом смотрел на мешок, на зеленую
траву. Кузнечики кое-где прыгали, но мелкие — с ноготь, не крупнее. Да и
прыгали шустро.
Рудый подумал, сказал сожалеюще:
— Нет, лучше лови улиток. Кузнечики не по тебе. А
улитку, если она зазевается, схватить сумеешь. Подкрадывайся к ней,
подкрадывайся, потом ха-а-ап! Обеими руками. И держи крепче, а то вырвется.
