К Олегу и Рудому подошел Асмунд. Он был в крови с головы до
ног, но рот расплывался до ушей, глаза блестели. С затупленного лезвия топора
капала кровь. Рюрик обеспокоенно склонился над Умилой, а Гульча с облегчением
бросила кинжал в ножны. Князь, как и его воевода, был по уши в крови.
Рудый покосился на пещерника, только они двое дрались без
охоты, по нужде. У каждого причины, хотя и разные. Рудый, как понимал Олег,
перерос детский возраст драчливости, в котором надолго застряли Рюрик и
Асмунд, — мол, если уж драться, то лишь там, где пахнет близкой выгодой.
Но почему пришли на помощь ушкуйники?
Между драккарами на мелководье все еще кипела сеча.
Ушкуйники зашли широкой цепью, прижали берсерков Локхида к викингам Сигурда.
Трое ушкуйников не спеша принесли луки — один за другим в воду опустились
семеро берсерков, утыканных стрелами. Дальше стрелять не решились: воины
сшиблись грудь в грудь, падали в обнимку, царапались, кусались. Берсерки почти
не обращали внимания на ушкуйников, с лютой злобой бросались на викингов
Сигурда.
Локхид сражался, окруженный отборными воинами-зверями. В его
руках блестели два меча, широкая грудь окровенилась от мелких порезов. Он выл,
скрежетал зубами, часто вскрикивая:
— Сигурд! Сигурд, ты трус!.. Сразись со мной, Сигурд!
Трое воинов наконец пробились через ряды сражающихся,
впереди мчался, поднимая брызги, Сигурд. В его глазах была свирепая радость. Он
застонал от радости, когда оба сошлись на длину меча.
— Наконец-то, — выдохнул Сигурд. — Я нашел
тебя, осквернитель...
— Это я нашел тебя, совратитель!
Они сшиблись, как две скалы. Вокруг в воду падали сраженные
воины, стоял сплошной крик, звенело оружие, в ноги тыкались плавающие на волнах
трупы, пальцы смертельно раненных пытались ухватиться за ноги живых.
Рюрик и Асмунд азартно вскрикивали, топали, били себя
кулаками по бокам. По их возгласам Олег понял, что берсерки Локхида пали все,
ушкуйники и викинги Сигурда уже грабят захваченные драккары, а два ярла так же
люто бьются на мелководье, то приближаясь к суше, то загоняя друг друга в воду
по горло.
Потом награбленное Локхидом добро начали переносить на
драккары, кое-что ушкуйники взяли к себе на коч. Ярлы все еще дрались, вокруг
них качались на волнах полузатонувшие берсерки, а своих убитых люди Сигурда
сносили на головной драккар Локхида. С берега начали таскать сухой хворост.
Наконец с мелководья раздался торжествующий вопль. Рюрик и
Асмунд подняли к небу меч и топор, радостно заорали. Судя по всему, Локхид
опускался в воду, пораженный насмерть или раненный так, что уже никогда не
возьмет в руку меч и даже не поднимет и чашу.
Олег вздохнул, его пальцы в который раз перебирали обереги,
останавливаясь на черной рыбке. Это означало гибель на воде, и он пытался
мыслью уйти еще дальше, отстраниться, в то время как его душа, связанная
невидимыми нитями со всем миром, пыталась предупредить об опасности. В сутолоке
дней ее слабый голос не слышишь, лишь во сне иной раз поймешь предостережение,
а чтобы услышать наяву, надо прибегать к особому языку волхвов.
Он разжал ладонь. Снова — рыбка, выкрашенная в черный цвет.
Он повернулся к друзьям, поморщился. Ушкуйник сказал, что
отсюда всего пять дней ходу... Но где-то на берег уже вышли посланцы Семерых.
Если остаться с людьми Сигурда, то погибнут все, включая ушкуйников.
На берегу была устроена короткая тризна. Сигурд, покрытый
свежими ранами, веселился, сложил две висы о победе над презренным Локхидом.
Ушкуйники пили и веселились без разгула. Буйные по натуре, они выглядели
степенными и рассудительными. Награбленное поделили, оба чужих драккара сожгли.
Доспехи, содранные с Локхида, Сигурд велел набить соломой, подвесил на мачте,
но чучело мешало парусу. Пробовал выставить на носу — получалось, что Локхид и
мертвый командует его людьми, а на корме чучело мешало, на него постоянно
натыкались. Разозленный Сигурд сбросил за борт, доспехи просвечивали на
мелководье остаток дня, пока двое из викингов не вытащили и не разделили между
собой дорогое снаряжение погибшего ярла.
— Зачем вам уходить? — удивился Сигурд. — Вы
показали себя великими воинами! Часть добычи — ваша. Через пять дней будем в
Новгороде, вместе попируем.
— Надо побывать в одной веси, — пояснил
Олег. — Малая, неприметная, но там захоронены мои предки... Надо поклониться
по дороге.
— Долг есть долг, — рассудил Сигурд. — Мы
всем обязаны своим предкам! Они нам дали жизнь — самое ценное из сокровищ.
Увидимся в Новгороде! Что выделить из общей добычи?
Рюрик ответил истинно по-княжески:
— Доблестный ярл! Это мы должны заплатить за то, что
дал возможность подраться. Неделю в дороге, а мечи в крови врага не купали. Сны
глупые снятся, еда не в радость, небо не такое синее...
Викинги радостно заорали, кто-то колотил мечом по щиту,
кричали здравицу доблестным попутчикам, предлагали смешать кровь в общей чаше.
Сигурд поднял руки, утихомирил крики, сказал торжественно:
— Отныне и довеку мы — ваши братья. В этом мире и в
том, куда нас позовет бог после гибели. Нужна будет помощь — только бросьте
клич!
Глава 22
Расставшись с викингами, они круто повернули в лес. Рудый
первым заметил домики на опушке леса, побывал в веси с позволения князя и
пещерника, вернулся с тремя конями. Клялся, что купил недорого, глаза хитро
блестели. Олег велел убираться поскорее, подозревая, что недорого может
означать на его языке задаром.
Веси были раскиданы близ друг друга, и к концу дня все ехали
на конях. Правда, запасных купить не удалось, но теперь и вещей почти не было,
разве что турьи шкуры хранили пуще зеницы ока — ночи становились холоднее, к
утру земля покрывалась инеем.
На второй день наткнулись на хорошую дорогу, сухую и
широкую. До полудня ехали, не слезая с коней. Даже Рюрик повеселел, виден был
конец долгого пути. На обед он предложил остановиться близ дороги на широкой
поляне, но Олег сказал внезапно:
— Нет, лучше проедем дальше.
Рука Рюрика сразу опустилась на рукоять меча, он спросил
настороженно:
— Близко враги?
— Нет, но...
Рюрик озабоченно присвистнул: впереди в двух десятках шагов
вдоль дороги торчали из земли человечьи головы. Несколько черных воронов важно
ходили среди них, один при виде всадников взлетел на ветку, а самый крупный
остался на окровавленной голове. Когти крепко держались за бритую голову,
царапали глубоко. Вместо глаз зияли глубокие раны, текла густая темная кровь, застывала
на подбородке, впитывалась в землю.
Олег пустил усталого коня рысью. Рюрик приотстал, дожидаясь
Умилу и воевод. Головы торчали через пять-шесть шагов, всего семь человек. Олег
слышал, как Рюрик спрашивал несчастных, за что закопаны, ответил почему-то
Рудый. Рюрик и Асмунд захохотали. Они проехали шагом, не торопя коней. Олег
дернул повод, конь охотно остановился, уронил голову почти до земли.
