— Асмунд, не многовато ли?
Асмунд несся, как черная скала, над головой взлетали комья
земли, выброшенные копытами его огромного коня.
— Разве мы с тобой не дрались однажды с двадцатью?
Спина к спине, вдвоем?
— Тогда мы только что вышли из корчмы, — напомнил
Рудый нервно. — Я тогда готов был биться с самим Ящером! А сейчас я не ел
целую неделю. По-людски не ел.
— Дать хлебнуть? — предложил Асмунд, услужливо
лапая на поясе баклажку.
Рудый резко отстал, дорога сузилась, привела к обрыву.
Внизу, саженях в пяти, тянулось каменистое плато, кони испуганно попятились от
края. Асмунд покинул седло первым, сбросил плащ и взял топор обеими руками.
Рудый и Рюрик слезли с каменными лицами, расстегнули пряжки плащей. Рюрик помог
Умиле, отвел в сторонку, усадил с ребенком на валежину, умоляюще посмотрел на
Гульчу. Та скривилась, словно надкусила незрелое яблоко, но опустилась рядом с
Умилой. Игорь тут же перелез от матери на руки к Гульче, обнял ее за шею и с
жаром поцеловал.
Вскоре послышался нарастающий стук копыт. Рюрик с Рудым
приготовили меч и саблю, Асмунд перехватил топор поудобнее, они повернулись к
дороге, а Олег, встав к ним спиной, приблизился к обрыву. Снизу слышались шорох,
пыхтение, над обрывом возникли толстые пальцы, ухватились за край. Олег выждал,
пока появится голова, дал несильного пинка прямо в лицо с выпученными глазами.
Послышался долгий крик, и одновременно с другой стороны на дороге появились
всадники.
Впереди мчался крупный воин в хороших доспехах, щит у него
был размером с дверь, а копье — с весло на драккаре. Он хищно оскалил зубы,
заорал:
— Эй, бросайте оружие!
— Приди и возьми его, — ответил Рюрик хмуро.
— Я воевода Лист, — объявил воин громким
голосом. — Не сложишь сам, сниму с трупа!
— Давай-давай, — поощрил его Рудый. — Ты да
ворон, оба живых боитесь.
Лист пустил коня шагом. Еще один всадник протиснулся по
узкой дорожке, начал заезжать сбоку. Рудый шагнул навстречу, всадник взмахнул
мечом, Рудый подставил саблю наискось. Олег отвернулся, приходилось следить
только за краем обрыва, постоянно сталкивать воинов. Обрыв не крут, с него
катились шумно, с воплями и руганью, кувыркались, теряя оружие, но на дне
кое-как поднимались, пробовали влезать снова.
На узкой площадке стоял звон оружия, топот, брань. Всадники
пытались оттеснить Рюрика с Асмундом к обрыву, те рубились, не сходя с места.
Конь Листа рухнул, придавив всадника. Два других конных воина отступили. Рюрик
и Асмунд переглянулись, устало улыбнулись. Рудый катался по земле с
противником, блистали ножи, оба держали друг друга за кисти. Олег сбросил еще
троих, позволил себе на миг оглянуться.
У ног Рюрика лежали двое. Третий уползал, зажимая
разрубленное плечо. Рюрик коротко взглянул на бледную Умилу, возле нее сидела
Гульча, одной рукой обнимая Игоря, другой держа острый кинжал. Еще дальше стоял
пещерник — над краем обрыва с отрешенным видом.
— Целы все? — крикнул Рюрик.
— Берегись! — взвизгнула Умила.
Рюрик быстро развернулся, но не успел отдернуть голову, и
брошенный издали топор гулко ударил в шлем обухом. Князь покачнулся, сразу трое
всадников погнали коней на него во весь опор, а еще пятеро пеших подкрадывались
сбоку из-за кустов. Рудый наконец-то поднялся с земли, враг остался недвижим —
сабля чубатого воеводы заблистала, окружив князя завесой сверкающего булата.
Асмунд ревел, как раненый тур, исполинский топор одним ударом разбивал шлемы,
мечи, головы, панцири крушил словно яичную скорлупу.
Противники, видя такие потери, остановились. Сзади раздался
яростный вопль, спешившиеся воины угрюмо и со страхом двинулись на русичей. С
колен поднялся полуоглушенный Рюрик, лицо его было страшнее, чем у Чернобога. С
яростным криком он отшвырнул щит, перехватил меч обеими руками.
Натиск отражали до полудня. Трупы дергались под ногами,
сапоги скользили по мокрой от крови траве, по вываливающимся внутренностям,
хлюпали в лужах крови. Поперек дороги вырос вал из трупов коней и людей. Руки
едва удерживали отяжелевшие мечи и топоры, но противник постоянно сменял своих
воинов, а русичи задыхались от усталости.
Рюрик видел, как пали под ударами Асмунд и Рудый, он крепче
сжал меч в обеих руках и кинулся к Умиле — пусть жена и ребенок погибнут от его
руки! — но Умилу уже утаскивали в кусты, она выгибалась, кричала, отчаянно
лягалась. Воины хохотали, грубо заламывали ей руки. Гульчи и маленького Игоря
нигде не было видно. Рюрик закричал, в ярости вскинул меч и бросился вдогонку.
Он почти настиг Умилу, когда сзади тяжело ударили по голове. Он выронил меч и
полетел во тьму.
Пробуждение было мучительным. Череп раскалывался, во рту
булькала кровь. Рюрик закашлялся, выплюнул сгустки запекшейся крови, с трудом
открыл глаза. Он лежал на той же поляне, в сторонке пугливо фыркали оседланные
кони. Чужие воины с руганью переворачивали трупы, собирали оружие, стаскивали
кольчуги, доспехи, сдирали латы.
Рюрик, морщась от боли, повернул голову. На дальней стороне
поляны к дереву был привязан пещерник, у его ног лежал залитый кровью Асмунд.
Он не двигался, выглядел мертвым, но на ногах была толстая как канат веревка, и
Рюрик вздохнул с облегчением: мертвых не связывают.
— Цел, княже? — донесся голос с другой стороны.
Рудого стянули по рукам и ногам, лицо обезображено, но
заплывшие кровоподтеками глаза смотрели живо. Он оскалил зубы в невеселой усмешке:
— Тебе досталось больше других.
— Умила... — простонал Рюрик. — Сын мой
единственный!
Рудый помрачнел, ответил торопливо:
— Их увезли. Сразу. Не отчаивайся. Пока мы живы, не все
потеряно.
Один из рослых воинов остановился, повернул к ним
обезображенное шрамами лицо:
— Пожалеете, что уцелели!.. Вы убили младшего брата
нашего князя. Он вам придумает такие муки, что внуки будут пересказывать!
Над обрывом вспыхнула ссора. Убитых оказалось чересчур
много, всех не увезти, после перебранки решили стаскивать в огромную кучу.
Потом забросали ветками, бревнами, камнями. Раненых было всего трое, но вряд ли
доживут до утра, за ними договорились прислать подводу. Воевода Лист,
по-видимому, среди убитых или покалеченных — распоряжался шрамолицый, он же
велел пленных бросить на коней поверх седел и доставить в городище.
Рюрика связали, затем бросили на коня, снова привязали,
чтобы не свалился. Погрузили пещерника и воевод, с ними ехало всего трое
воинов, двое остались на поляне с ранеными. Остальные пятнадцать человек из
отряда полегли на поляне... Рюрик заставил себя думать о побеге, но кровь
прилила к голове, он висел вниз головой, мысли путались, и он потерял сознание.
Очнулся от резкой боли. Рядом тяжело грохнуло, на него
свалилось тяжелое. Послышался злой голос Асмунда: «Упыри проклятые...» Тяжесть
сдвинулась, Рюрик сумел повернуть голову и открыть глаза.
