Он лежал на земле под стеной из бревен. Рядом сопел и
дергался в судорогах Асмунд. В трех шагах сидел, привалившись спиной к стене,
пещерник. Рудый лежал у его ног, связанный по рукам и ногам. Олег был связан
туже всех, но лицо его было бесстрастным, без следов побоев, даже обереги не
посмели сорвать с груди служителя богов. Он смотрел в лицо лежащего Рудого,
губы пещерника шевелились.
Рудый с трудом изогнул шею, глядя в сторону князя:
— Пришел в себя?.. Святой отец речет, что женщин увезли
в город. Это в трех верстах отсель.
— А сейчас мы где? — прошептал Рюрик, ибо во весь
голос говорить не мог, в голове как будто били кувалдой при каждом слове.
Олег ответил замедленно:
— Воинская стоянка урюпинцев. Здесь приносят жертвы,
гадают на внутренностях... баранов. Да, баранов уже четверо.
— Мог бы и не обзываться, святой отец, — сказал
Рудый укоризненно. — Учат нас боги быть добрыми, учат, а вы все лаетесь,
как Рюрик перед свадьбой. Не пойду в пещерники.
Послышались приближающиеся шаги. Дверь распахнулась,
появился широкий в плечах мужик в харалужном шлеме и кольчуге на голом теле. Он
оглядел пленников, оскалил зубы:
— Ничо, надежно...
Рудый завозился, сказал обеспокоенно:
— Пора бы пообедать! Что у вас здесь на ужин?
Мужик растянул рот в насмешливом оскале:
— Зачем еду переводить? Скоро сами будете жратвой для
ворон.
Он ощупал веревку на руках Рудого, ушел. Слышно было, как со
стуком задвинулся засов. Рюрик повозился, разворачиваясь ближе к Асмунду,
спросил сердито, косясь на Олега:
— Святой отец, что молчишь? Этого в грядущем не видел?
Олег спросил медленно:
— Ты в Перуна веришь?
— Бога-воина? Конечно!
— А в Рода, отца всех богов?
Опережая Рюрика, удивленно воскликнул Рудый:
— А что, старик еще живой?
— Род завещал нам великую надежду... Не отчаивайся,
князь. Жертву приносят только на рассвете.
Все трое невольно покосились на узкую щель под крышей. Там
медленно гасли звезды, уступая рассвету.
— Вот спасибо, — сказал Рудый саркастически. —
Наш волхв на Ругене был куда лучше! Врал, но предсказывал только хорошее. Мне,
правда, нагадал женитьбу на принцессе, стервец, зато сто мешков золота вместе с
принцессой! Асмунду наобещал...
Асмунд горько крякнул, поспешно оборвал Рудого:
— Зарежут раньше?
— Если не решатся везти в городище к князю. Тебе зубы
не вышибли? Попробуй перегрызть веревки.
Рюрик повернулся спиной, подставил воеводе связанные руки.
Олег снова застыл. Рудый тоже начал вслушиваться в стук копыт, скрип телег,
голоса. Пещерник вдруг сказал:
— Асмунд, замри. Сюда идут.
Стукнул упавший на землю засов. Дверь распахнулась, мужик
внес объемистый кожаный мешок. Развернул на полу, из мешка покатились сочные
ломти жареного мяса, истекающие соком. Рудый шумно сглотнул слюну:
— Палач! Пытки уже начались?
Мужик оскалил зубы в веселой усмешке:
— Грешно не накормить, верно? Вы моего тестя там
пришибли. Только рук не развяжу, не обессудьте. Видел, как вы намахали целую
поляну. Немногие вернулись... Эх, если бы еще и тещу, я бы вовсе выпустил, еще
и денег бы дал.
Он ушел, оставив мясо среди сарая. Рудый даже развязанный не
успел бы оказаться возле еды быстрее — глазом не успели моргнуть, как он
вцепился зубами в истекающее соком мясо. Рюрик сказал с отвращением:
— Куда в тебя столько влазит?.. Вырос, как кот на
карачках, худой, как глист, а жрешь за троих медведей! Пещерника бы постыдился.
— Пусть думает о высоком, — предложил Рудый с
набитым ртом. — Хорошо, что его привязали. Если я — за троих медведей, то
он... видел я его в корчме, видел!
Ел он, стоя на коленях, затем лег на бок. Лицо измазалось
жиром, глаза заблестели, челюсти работали, как мельничные жернова. Рудый на
глазах оживал, на щеках появлялся румянец. Олег начал посматривать в его
сторону с интересом, наконец предложил:
— Рюрик, Асмунд! Вам бы тоже поесть.
Асмунд не ответил, грыз ремень на руках князя, а Рюрик
проворчал тоскливо:
— Упитанные угоднее их богам?
— Вам понадобятся силы.
Рюрик качнул головой:
— Не стану радовать их богов.
Рудый прожевал, давясь, сказал торопливо:
— Ты прав, княже!.. К тому же тут всего полкабанчика —
мне на один кутний зуб. Не княжеская еда. Святой пещерник размышляет о
возвышенном, Асмунд по своей привычке уже что-то жует втихомолку...
Пещерник молчал, вслушивался. За стеной стук копыт стал
громче. Кони пронеслись мимо галопом, всадник что-то прокричал. Стена дрогнула,
словно на нее налетел бык. Снова послышался стук копыт, на этот раз проскакал
целый отряд. Пещерник медленно вышел из заторможенного состояния, сказал
окрепшим голосом:
— Это может помочь... Напали костичи...
— Костичи? — недоверчиво переспросил Рудый. —
Они же пасут скот за тыщу верст!
— Не один ты бродяжничаешь... Бывает, целые племена
скитаются по белу свету. А когда охотники натыкаются друг на друга, дичь может
упорхнуть.
Ремень на руках Рюрика лопнул. Асмунд устало отвалился,
улыбаясь окровавленными деснами, подбородок был в крови. Морщась от боли, Рюрик
свел затекшие руки, с трудом сжал и расжал распухшие пальцы, принялся дергать
путы на ногах. Рудый вздрагивал при каждом стуке, пугливо косился на двери,
хотя от половины кабанчика уже остались обглоданные кости.
Рюрик с огромным усилием сбросил веревку с ног и сразу же,
не поднимаясь, начал освобождать Асмунда. Олег вслушивался, закрыв глаза,
проговорил медленно:
— Самое время...
Он напрягся, лицо его покраснело, застыло. Ремни и веревки
вдруг с сухим звуком лопнули, со свистом рассекая воздух. Рудый смотрел
остолбенело. Олег сказал успокаивающе:
— Плохие хозяева, ремни гнилые.
Рудый надулся изо всех сил, но то ли веревки попались добротные,
то ли полкабанчика оказалось мало. Он с надеждой воззрился на пещерника, тот
должен был кинуться распутывать или грызть ремень у него, как Асмунд у Рюрика,
но пещерник на цыпочках подбежал к двери, стал сбоку.
Дверь отворилась, вошел мужик. Через раскрытую дверь видно
было множество бегающих людей, вдали во всю мочь неслись всадники, мелькнула
группа воинов с копьями наперевес.
— Быстро собирайтесь... — начал он угрюмо.
