Из-за поворота выметнулись всадники. Впереди несся
закованный в доспехи воин. В руке чуть колыхалось тяжелое копье, нацеленное
перед собой. За ним мчались тяжело вооруженные воины. Дорога наполнилась
грохотом. Сквозь облако пыли мелькали блестящие щиты, шлемы, доспехи, слышны
были конский храп и лязг железа.
Пещерник вдруг сдернул с пояса нож. Рудый пугливо ухватил
его за локоть:
— Сдурел?
— Не эти... Там отстали двое. Надо взять их коней.
Рудый поспешно выхватил свой швыряльный нож, изготовился.
Отряд пронесся мимо, от пыли почти ничего не было видно, затем из-за поворота
выехали еще двое — вооруженные до зубов, со щитами за спинами, в тяжелых
доспехах. Рудый покосился на пещерника, с силой метнул нож, тут же бросился на
дорогу, выхватил саблю.
Оба всадника шатались в седлах, но один с великим трудом
вытащил из ножен меч, замахнулся на Рудого. Под ухом всадника чуть ниже края
шлема торчала рукоять ножа. Рудый резко отразил удар, и всадник тут же мешком
свалился ему под ноги. Рудый ухватил испуганного коня за повод, струйка крови
осталась на гриве, другой рукой Рудый пытался высвободить ногу убитого —
запутался в стремени каблуком и шпорой. Конь встал на дыбы, ржал в страхе. За
спиной Рудый слышал смутный шум, ржание — кое-как освободился от убитого,
вскочил в седло и поспешно повернул коня.
На дороге было уже два коня, пещерник торопливо снимал с
третьего убитого колчан со стрелами. На плече пещерника кровоточила ссадина.
Рудый крикнул удивленно и встревоженно:
— Откуда этот взялся?
— Отстал дальше всех, — ответил пещерник с
досадой. — Я его даже не услышал. Прятался в пыли, как пес от мухи.
Рудый посмотрел на его крутые плечи, сказал с укоризной:
— Пещера делает людей жестокими?.. Нам надо было всего
два коня. Не пойду в пещерники.
Сзади послышался топот. Из кустов проломились на дорогу
Рюрик и Асмунд. В руках блестели обнаженные мечи. Рюрик закричал еще издали:
— Что-то случилось?.. Мы услышали крик...
— Это лошади кричали! — гаркнул Рудый. — Не
хотели, дуры, чтобы их ловили чужие. А третья несла для святого отца лук со
стрелами. Пришлось и ее остановить.
Олег надел перевязь с луком через плечо, вскочил на коня:
— Поспешим! Нас давно ждут в Новгороде.
Он пустил коня в галоп. Русичи переглянулись, пришпорили
коней. Рудый пробормотал под нос, но Асмунд услышал:
— А по дороге между делом возьмем на копье замок
Твердислава, перебьем его дружину, освободим Умилу с наследником... Пещерник
рехнулся, это ясно, в пещере все может случиться, но где успел рехнуться я?
Глава 23
Олег несся впереди, за ним держались Рюрик и Асмунд. Рудый,
как обычно, пас задних, но едва дорога стала шире, он пришпорил коня, догнал
князя и тихонько спросил, кивая на пещерника:
— Он в самом деле занимается служением богам?
— Разве не видно? — огрызнулся Рюрик.
Глаза князя не отрывались от дороги, он выглядел измученным
и злым. Кровоподтеки и ссадины делали его красивое мужественное лицо ужасным.
— Еще как видно, — ответил Рудый с готовностью. —
Каков его бог, если у него такие служители? Чем он им угождает, а?
— Молитвами, — рявкнул Рюрик, — разве не
видно? Он даже оружия не берет в руки. А когда берет, то очень неохотно.
— Это я заметил, — заверил Рудый. — Еще как
заметил!
— Неисповедимы пути богов, — сказал Асмунд
благочестиво.
Дорога начала подниматься, на том берегу речки заблестели
крыши домов. Олег остановил коня, быстро осматривая местность. Городище
Твердынь было простейшего мысового типа, как обычно строят все северные
славяне, независимо от племени. На возвышенном месте, при слиянии двух рек, с
напольной стороны вздымается высокий вал, перед ним тянется глубокий и довольно
широкий ров, наполненный водой из реки. Постройки располагаются в два ряда по
кругу, а середина остается незастроенной. Площадь, майдан, купа — в разных
краях зовется по-разному, но служит везде для общего схода.
Это городище тоже обычное, с той лишь разницей, что дома
стояли в три ряда, а на краю майдана вздымался терем, видимо, князя урюпинцев
Твердислава. Рядом с теремом к небу поднималась четырехугольная башня,
сложенная из темных бревен. Терем перерастает в замок: пятиповерховый, из
кондового дуба, окна-бойницы, убранные толстыми гратами. Башня под стать
терему: узкие окна, закрытые ставнями, несокрушимые стены, да и по размерам
башня мало чем отличается от княжеской твердыни. Серые бревенчатые стены терема
и башни стоят одна напротив другой, как стены ущелья, обе смотрят прищуренными
бойницами с толстыми железными решетками.
Вокруг терема и башни тянется высокая стена, сложенная из
камня, бревен, обожженной глины. Ворота не разглядеть, а терем Твердислава и
башня, равная терему по вместимости, явно стали убежищем для всех урюпинцев в
случае беды — бревна ворот скреплены железными скобками, за первыми воротами
есть другие, покрепче, а на стене над воротами виднеется помост, просевший под
тяжелыми камнями. На четырех углах деревянные башенки для стражи, по стене
проложены доски, чтобы можно было ходить поверх стены.
Олег пустил коня вперед, предупредил:
— Запомните, вы — тертичи. Это дальнее племя, но с
урюпинцами дружит.
Рюрик и Асмунд кивнули молча, Рудый пробормотал:
— Кем я только не был... Пещерником только осталось.
— Въедем в городище, — объяснил Олег, —
остановимся на постоялом дворе. Ты пировал, а князь и Асмунд падают с коней от
голода.
Рудый обиделся:
— Пировал?.. Там всего было полкабанчика. Да и то
худой, заморенный! Вот, помню, у нас на Рюгене... Или у нас в Пруссии... Или
даже у нас на Дунае... Пусть даже у нас в Багдаде...
Городище встретило их настороженной тишиной. Дома выглядели
битыми ветрами и грозами, выдержавшими суровые зимы, готовыми выдержать еще
бессчетные шторма, налеты лихих соседей. Дома и хаты тянулись приземистые,
широкие, с низкими кровлями, словно пригибались от постоянного урагана. Олег
посмотрел по сторонам, повернул в проулок. Рудый вытаращил глаза, поспешно
пустил коня следом — пещерник раньше него почуял корчму?
Улица была пустая, вечер уже вступил в свои права, но смех и
веселые вопли слышались еще за три дома. Возле корчмы стояли десятка два
оседланных коней, подводы. Ворота были распахнуты настежь, на крыльце корчмы
сидело двое пьяных мужиков. Обнявшись, орали непристойную песню.
Привязав коней, Олег и русичи взбежали по ступенькам. Рудый
привстал на цыпочки, заглянул через плечо пещерника в распахнутые двери. Голос
его дрогнул:
— Вообще-то я перекусил... А пива еще не восхотелось.
