Портрет Людовика XVIII.
Ф. П. С. Жерар.
Людовик XVIII (Луи-Станислас-Ксавье; 1755–1824 гг.) – король Франции в 1814–1824 гг. (с перерывом в 1815 г.), брат Людовика XVI. Занял престол в результате Реставрации Бурбонов, последовавшей за свержением Наполеона I
Петер<бург> 1831 май
Как странна женская доля! Достаточно простой неосторожности или всего лишь непоследовательности, и надежды на счастье разрушены! Мучает ли меня моя совесть? Да, но она корит меня не за неосторожность или непоследовательность, она упрекает меня лишь за создание видимости этих недостатков. И за что же мне приписывают их? Увы, за мою боязнь обнаружить свои подлинные чувства.
Мой брат Алексей хотел жениться на Софи Васильчиковой. Но ничего не удалось. Со своей стороны мы принялись за дело (как всегда) неуклюже, они отвечали неискренностью и даже кокетством со стороны барышни. Но в конце концов пока еще все было неопределенно, нас оттеснили, как говорят англичане, в общество иных-прочих. Они и Голицыны (Бабет)
[136]
устроили карусель
[137]
. Я участвовала в ней. Мое искусство верховой езды привлекло взгляды всех присутствующих, но, смею сказать, это мне не льстит; я так уверена в своем мастерстве, что даже удивлена, что этому удивляются. В этой карусели участвовали следующие пары: Василий Репнин и M-me Дивова
[138]
, Смирнов и Софи Вас<ильчикова>, Мари, моя свояченица и Ревентлов (идиот) из посольства Дании, княгиня Зинаида Голиц<ына> и Зиновьев, княгиня Трубецкая и Озеров, Софи Карамзина и Моргенштерн (из посольства Швеции), Екатерина Вас<ильчикова> и Головин (дурак), я и князь Лобкович (из посольства Австрии). Мой кавалер был очень любезен. Более того – он был очарователен. Но он должен был уехать курьером в Австрию в связи с событиями в Польше, и потому мой партнер был заменен. И вот несчастье, это был граф Александр Алопеус, который в 16-летнем возрасте был в меня немножко влюблен. А к первой любви всегда возвращаются! Среди молодых людей на карусели был некто, выделявшийся изяществом во всех отношениях – и во внешности, и в манерах. Это был г-н Зиновьев. Он стал слегка ухаживать за мной, чуть более, чем требует обыкновенная учтивость, но столь осторожно, что, думаю, лишь я и моя свояченица это заметили. Но, увы, последний бал после карусели все расстроил. Он приехал на него поздно, он был на дежурстве. Я танцевала и была приглашена на все контрдансы, проклятый князь Куракин пригласил меня на мазурку за несколько минут до его прихода, и я вынуждена была ему отказать. Алопеус не отходил от меня, он протанцевал со мной французский танец, а потом уселся возле моего места, когда я танцевала. И все бы еще ничего, но поскольку Алопеус не танцевал мазурку, он водворился рядом с моим местом. Зиновьев более не танцевал, но сел возле мадам Балабиной и, казалось, беседовал с нею. Увы, я думаю, он скорее наблюдал. Я разговаривала, я смеялась с Алопеусом и думала, что это поможет мне скрыть мое разочарование, но З<иновьев>, по-видимому, был раздосадован этим; он не понял меня и стал ухаживать за Софи Вас<ильчиковой>. И если он сделал это, чтобы возбудить мою ревность, то вполне в этом преуспел. После мазурки он уехал. Граф Алопеус остался и продолжал свои ухаживания, но они мне удовольствия больше не доставляли. А злые замечания Софи Карамзиной сделали их просто несносными. З<иновьев> не сдержал обещания посетить нас, которое он дал брату. Я понимаю, что сама виновата. В свете распустили слух, что Алопеус мне нравится. С тех пор я видела Зиновьева лишь однажды на прогулке. Мы уезжали за город. Все мечты улетучились. И вот я более печальная и одинокая, чем когда-либо…)
(Прием при дворе на журфиксе в Эрмитаже 1 января 1833)
Прошло целых два года, и мой Журнал не подвинулся вперед. Дружба моя с милыми Блудовыми
[139] занимает все минуты, остающиеся от шумной пустой светской жизни. Наша переписка – настоящий журнал: не худо вкратце описать теперешнюю мою жизнь. Два слова ее ясно представят: я беззаботно спокойна.
Познакомившись с Antoinette и Lidye, мы скоро сделались неразлучны: да и не могло иначе быть, кто коротко их узнает, тот верно полюбит: мы поняли друг друга, мы жили душою: наш мир – не светский мир, он – мир души, он – мир воображения. Усталая от холодности светской, от пустого занятия всегда в нем думать об себе, ne pas se compromettre (о том, чтобы не скомпрометировать себя), презирая расчеты молодых девушек, не понимающих самоотвержения, я схватилась с жадностию <за> протянутую руку, я прицепилась к ним, они оживили меня, как Пигмалион свою статую, я снова начала жить, чувствовать, любить! О, как сладостно истинное чувство дружбы, и как они его умели постигнуть! Примите же, друзья, мою благодарность; оживленная вами, я снова стала жить, пылать, чувствовать, понимать все великое, и вы вынули из сердца тернь, которую там оставили обманы света.
Pet. 1835 2 Février (Пет<ербург>, 1835, <суббота> 2 февраля)
Анна Федоровна Тютчева
Из дневников и воспоминаний
(фрагменты)
Анна Федоровна Тютчева (1829–1889) – дочь поэта Ф. И. Тютчева, фрейлина Высочайшего двора, жена И. С. Аксакова, мемуаристка; разделяла взгляды славянофилов.
Старшая дочь Ф. И. Тютчева от первой жены Элеоноры Федоровны Петерсон (1800–1838) родилась в Германии, получила образование в Мюнхенском королевском институте. В Россию приехала восемнадцатилетней девушкой.
До 23 лет проживала в поместье Овстуг Орловской губернии. Из-за стесненного материального положения семьи поэт ходатайствовал о назначении одной из своих дочерей фрейлиной двора.
В 1853 году Анна была назначена фрейлиной цесаревны Марии Александровны. Жена наследника престола предпочла некрасивую, серьезную девушку. Умная, наблюдательная и независимо мыслящая девушка, по-европейски образованная и в то же время русская патриотка, Тютчева становится любимой фрейлиной цесаревны и воспитательницей ее младших детей. Неожиданный поворот судьбы определил дальнейший путь Анны Федоровны – она стала общественным деятелем.
