Тата как раз была одной из таких оставленных на время декрета клиенток — у тридцатилетней одинокой женщины, заведующей химической лабораторией нефтеперегонного завода, Полина прибиралась раз в неделю. Работы там было немного, а Тата ей нравилась, поскольку никогда не позволяла себе разговаривать со своей домработницей свысока, поила ее вкусным кофе, когда заставала в своей квартире, вела разговоры «за жизнь», всегда убирала за собой случайно пролитое молоко или разбитую банку варенья. Для Чарушина было удивительно, что так поступали не все, но Полина о нравах клиентов могла рассказать многое.
— Что-то случилось на заводе? — спросил Никита. — Если да, то я не возьмусь. Это серьезно, такое расследование нужно проводить только официальным путем. Я в бизнес-разборки встревать не собираюсь.
— Нет, у нее частное дело. — Полина забрала у него тарелку, он уже успел съесть все до крошечки, и поставила чистую, на которую ловко шлепнула блин. — У нее умер дедушка. Завтра похороны, потом оглашение завещания. Дед жил за городом, и по воле умершего все наследники должны будут прожить в его загородном доме до девятого дня. Так вот Тата хочет попросить, чтобы ты поехал туда вместе с ней. У нее плохое предчувствие. А у тебя все равно с завтрашнего дня две недели отпуска, так что ты вполне можешь себе это позволить.
Чарушин не верил собственным ушам. Он был уверен, что за пятидневное его отсутствие Полина соскучилась по нему, а она, оказывается, спит и видит, чтобы сослать его в какую-то тьмутаракань только потому, что этого хочется ее клиентке?
— Пони, ты что? — Он внимательно посмотрел на жену. — Ты правда хочешь, чтобы я провел почти весь отпуск не с тобой и Егором, а с твоей Татой, и только оттого, что у нее плохое предчувствие?
— Во-первых, она пригласила меня поехать вместе с тобой, — невозмутимо ответила Полина. — Тата говорит, что усадьба очень большая и мы с Егором там никому не помешаем. Мы даже не будем жить в основном доме, нам выделят один из гостевых домиков. А во-вторых, Тата — одна из самых здравомыслящих женщин, которых я знаю. Если она говорит, что дело нечисто и ей нужна помощь, значит, так оно и есть.
— Ты говоришь, что у нее умер дед. Сколько лет ему было?
— Восемьдесят пять.
— Пони… — Чарушин даже вилку отложил, так и не донеся до рта вкусный, блестящий от масла блин. — Что может быть нечисто в смерти восьмидесятипятилетнего старца?
— Я не знаю. И Тата не знает. — Полина встала и налила мужу чаю. — Но быть может все, что угодно. Во-первых, потому что ты сам меня этому учил. А во-вторых, потому что ее дед — Липатов.
— Липатов? Тот самый?
— Да. Тот самый. Миллионер Липатов, отстроивший усадьбу Знаменское.
— И на похороны съедутся все его наследники?
— Да. И Тата — одна из них. Возможно, она — основная наследница, потому что дед ее очень любил. Поверь, Никита, ей очень важно, чтобы при оглашении завещания с ней рядом кто-то был.
— Она считает, что ей угрожает опасность?
— Нет. — Полина снова пожала плечами. — Ничего конкретного она не считает.
— И ты действительно хочешь поехать?
— Хочу. Хочу, Никита. — Полина выглядела очень серьезной. — Я уже больше года не отдыхала. Наш с тобой последний отпуск был в прошлом сентябре. Ты на работу ходишь, людей видишь, вон в командировки ездишь. А я или дома с Егором, или у мамы с Олей, либо быстренько полы у клиенток мою и обратно. Да, я хочу в Знаменское. Там свежий воздух, там мне не надо будет стоять у плиты, там можно гулять с коляской не по грязным улицам, а по заснеженному лесу. А еще там будет приключение. Не ежедневная рутина, а приключение. Понимаешь?
Чарушин понимал. Со своей будущей женой он познакомился как раз в отпуске, в Коктебеле, откуда они вернулись уже с Егором, хотя тогда этого и не знали. И там на их долю выпало приключение, в эпицентре которого оказалась именно Полина, а Чарушин ее спас и ее сестру Олю спас тоже, хотя так бывает только в сказках
[1].
Тогда Полина показала себя настоящим бойцом и вообще огромной умницей, без подсказок которой Чарушин, может, и не справился бы с расследованием. И теперь его деятельной жене очень хотелось нового приключения, вызывающего выброс адреналина в кровь. Это у него с его работой адреналина хватало, хоть пруд пруди, а ей действительно было скучно и маетно в круге работа-дом-ребенок-мама-сестра-муж.
— Хорошо, — сказал он и предупредительно поднял ладонь, потому что видел, что жена уже готова пуститься в пляс от радости. — Погоди, я пока ничего не обещаю. Пока я согласен встретиться с этой твоей Татой и поговорить о том, зачем ей понадобился сыщик. Если мне ничего не покажется подозрительным, то я возьмусь за это дело и мы с тобой поедем в Знаменское. Только денег с твоей Таты мы не возьмем. Моя помощь будет платой за кров и стол. Я, знаешь ли, как-то не привык одалживаться у наследниц миллионного состояния.
— Спасибо. — Полина просияла и поцеловала его крепко-крепко. — Я сейчас позвоню Тате и спрошу, может ли она к нам приехать.
— Я сам к ней съезжу и поговорю с глазу на глаз. И повторяю, что окончательное решение приму только после этого разговора.
* * *
Тата оказалась миловидной, очень приятной женщиной. Стройная, с хорошей стрижкой густых волос, делающей ее строгой и стильной, одетая в узкие джинсы и кашемировый свитер, она нервно сплетала и расплетала длинные тонкие пальцы без колец. Лишь три модных нынче серебряных браслета со скользя-щими на них шариками-шармами в виде зверушек перекатывались по ее тонкому запястью, тихонько позвякивая.
Браслеты не были дешевкой, но и в перечень элитных украшений не входили. Внучка и потенциальная наследница Липатова могла себе позволить что-то более дорогое, но отчего-то серебряные витые кольца, обхватывающие ее руку, очень подходили ей и к окружающей обстановке. Ничего вокруг не было выпендрежным, нарочитым, колющим глаза своим богатством. В Тате не было ничего такого, что Чарушин ненавидел в состоятельных людях — спеси, показухи, зазнайства, тонкого, но заметного хамства, с которым принято разговаривать с людьми «низшего сословия».
При малейшем намеке на что-либо подобное Чарушин бы встал и ушел, невзирая на Полинино желание поехать в Знаменское, но Тата вела себя идеально, ничем его не раздражая. Спокойно и обстоятельно она отвечала на задаваемые им вопросы, и из ее ответов в голове у Чарушина постепенно складывалась картинка того, с чем ему предстоит работать.
Георгий Липатов после ухода на заслуженный отдых переехал из Череповца в соседнюю область. Купил заброшенное имение в Знаменском с полностью развалившимся барским домом, заросшем сорной травой, привел его в порядок, фактически отстроив заново, вычистил лес, углубил и облагородил пруд, запустил в него рыбу, расчистил русло Волги, подсыпал дороги и зажил спокойной и счастливой жизнью рантье. Он не ввязывался в политику, не выставлял напоказ свое богатство и не претендовал ни на какое влияние на местную элиту.
