– Только то, что он рыбачил, а я нет, – полушепотом произнес Саня. – Мы с ним вместе пошли на рыбалку, потом я свернул совсем в другое место, а вечером к Степке присоединился, когда он уже домой шел. Он со мной своим уловом поделился.
– А где вы были? – уточнила я.
– Вот это уже не имеет никакого отношения к делу.
– Ошибаетесь, человека, похожего на вас, Александр, видели на месте преступления.
– Что за чушь? Я был здесь, в Дубковске. У меня есть свидетель, точнее, свидетельница, но я не хотел бы называть ее имя.
– Так вы у любовницы были, что ли? – догадалась я.
– Тише! Зачем вы кричите об этом на всю Ивановскую? Нас могут услышать. – Михайлов испуганно оглянулся на окна дома.
Конечно, он сильно преувеличивал. Я говорила тихо, своим обычным голосом, даже не думая повышать его.
– То есть алиби у вашего приятеля нет?
– Выходит, что так. Нет, я, конечно, мог бы соврать, что я был весь день с ним, но дело в том, что меня видел наш участковый у дома моей… в общем, вы поняли. Люба, жена Степана, знала, что мы обычно вместе рыбачим, и стала сюда приходить, просить, чтоб я алиби ее мужа подтвердил. Между нами говоря, я от нее прячусь. Она ведь с моей женой общается. Если я Любе скажу, что был у своей зазнобы, – Михайлов снизил уровень громкости до минимума, – то она сразу моей супруге расскажет. А мне это зачем?
– Не боитесь, что еще кто-то вас заложит? Участковый, например.
– Он видел, как я в подъезд заходил, а к кому дальше пошел, не знает.
– Папа, а ты чего там так долго? – спросила девочка лет семи-восьми, высунув голову в приоткрытую дверь.
– Зайди в дом, простудишься, – бросил, не оглядываясь на дочь, Михайлов, но девочка его не послушалась.
– Как я поняла, вы менять счетчики на новые не собираетесь, – нарочито громко произнесла я и, попрощавшись с Александром, направилась к калитке.
И опять ничего до конца не прояснилось. Алиби Дроздова не подтвердилось, но это не означало, что сам Степан говорит неправду. Возможно, он действительно занимался весь день подледным ловом. А может, приводил в исполнение свою угрозу.
Любовь Михайловна ждала меня за углом.
– Что он вам сказал? – сразу же набросилась она на меня.
– Был достаточно большой промежуток времени, когда Александр отлучался с рыбалки.
– Куда? Зачем? – недоумевала Дроздова.
– Он не сказал, – соврала я.
– Выходит, шансов выкарабкаться у Степана нет, – безнадежно вздохнула Люба.
– Ваш муж с мобильным телефоном ходит на рыбалку?
– Конечно. Он всегда его с собой берет, так почему на рыбалку пойдет без него?
– А в тот день вы или ваш сын с ним созванивались?
– Разве ж я помню! Да и Миша тоже вряд ли вспомнит. А это вам зачем?
– Надо запрашивать биллинг. Для определения местонахождения абонента, – пояснила я.
– Запрашивайте! – В голосе Дроздовой была стопроцентная уверенность в невиновности ее мужа. Но Степан вполне мог действовать за ее спиной и на пару со своим приятелем Санькой Михайловым.
Мы дошли с Любовью Михайловной до ее дома, я села в припаркованную около него машину и поехала в следственный комитет.
Дежурный выписал мне пропуск к Купцову, не задавая лишних вопросов. Я поднялась на второй этаж и заглянула в нужный кабинет.
– Можно? – спросила я.
– Да, проходите, – сказал Сергей Иванович, листая дело.
– Это то самое? – спросила я, усаживаясь напротив следователя.
– Оно. Скоро буду передавать в суд.
– Скажите, а вы делали биллинг мобильного телефона Дроздова?
– Нет. А зачем? Сейчас уже все преступники знают, что на дело надо ходить без мобильника.
Я достала из сумки смартфон, нашла фотографию, сделанную в квартире Дроздовых, и показала ее следователю.
– Что там? – без особого интереса спросил он, мельком взглянув на дисплей.
– Улики.
Купцов взял смартфон, увеличил фотографию, чтобы рассмотреть детали, а потом спросил:
– Ну и что вы хотите мне этим сказать?
– Статуэтки и подсвечник были у Дроздовых до преступления, в котором вы подозреваете Степана. Фотография сделана поздней весной.
– Мы проверяем, те ли это предметы, которые пропали с места преступления.
– А водителей рейсовых автобусов вы опрашивали? Они подвозили Дроздова в день убийства из Дубковска в Поликарповку или обратно?
– Татьяна, вы что, приехали сюда учить меня работать?
– Конечно, нет. Я просто пытаюсь понять, есть еще какие-то доказательства вины Степана Дроздова, кроме абстрактного мотива.
– Почему же «абстрактного»? Дроздов вполне ясно дал Крайнову понять, что отомстит ему, заставив его пережить то же самое, что и он, то есть смерть дочери. Есть свидетели, которые слышали эту угрозу по селекторной связи. Дроздов – человек злопамятный, агрессивный. Он уже был судим за хулиганские действия с нанесением телесных повреждений…
– Степан защищал девушку от хулиганов, которая впоследствии стала его женой, – заметила я, вспомнив рассказ Дроздовой.
– Тем не менее суд именно его признал виноватым. Три года назад его могли бы снова осудить по той же статье, но Ладыжкин, которого он избил, не стал писать заявление. И совершенно напрасно! Если бы Дроздова осудили, то гражданка Плотникова, возможно, осталась бы жива.
– Ладыжкин – это бывший начальник Степана? – уточнила я.
– Да, он самый. Так что этот Дроздов мастер руками махать. Лично мне в этом деле все предельно ясно. – Следователь похлопал рукой по едва ли не пустой папке.
После академии права я недолго работала в прокуратуре, а потому не понаслышке знаю, что такими тонкими бывают дела, когда преступник во всем сознается, и других доказательств его вины не требуется.
– Сергей Иванович, вы меня почти убедили, – слукавила я для пользы дела, – но все же мне не ясно, как этот мужлан мог разработать такую непростую операцию.
– В смысле?
– Как безработному жителю Дубковска удалось выяснить, что Анна Плотникова – это дочь того самого Крайнова, что у нее есть дача в Поликарповке и что она приедет туда одна именно в тот день?
– Вот это я и пытаюсь у него выяснить. Но Дроздов молчит.
До разговора со следователем у меня было гораздо больше уверенности в том, что Степан мог убить Анну. Но, как выяснилось, никаких доказательств его вины нет. Только мотив, причем не такой уж железный, как сначала могло показаться. По существу, Крайнов не был непосредственно виноват в трагической гибели Саши Дроздовой, и к тому, что Степан лишился стабильного заработка, он тоже не был причастен. Да, Борис Федорович не пошел ему навстречу и не посодействовал восстановлению на работе. Так неужели мой нынешний клиент больше всех заслуживал мести?
