Так, вот все это ему надо переварить и успокоиться.
Ева…
И аборт…
Ева беременна.
В голове продолжали крутиться слова, чашка кофе на столике уже давно остыла. Хан на автомате купил билеты, а перед глазами стояла Ева.
Потом ужалило так, что едва не вскочил.
Как так вышло?!
Хотя о чем это он, сам виноват. В прошлый раз настолько сорвался из-за того, что Ева так близко. Забыл о предохранении. И вот, пожалуйста.
Хан четко помнил, как добрался до дома, как объяснил Джессике, где ее внучка. Благо его «заложница» оказалась женщиной крепкой и решительной. За сердце хвататься не стала, а просто велела собирать чемоданы и лететь в Москву.
— Ты ведь уже купил билеты? — спросила, уставившись таким взглядом, что Хан едва не сглотнул. Определенно, Джессика его восхищала, несмотря на ежедневные спичи о клизмах и чакрах. В душе Хан подозревал, что она над ним издевается. Но делает это так тонко, что и не поймаешь.
— Все купил, нам уже можно выезжать в аэропорт.
Хорошо, когда у тебя есть деньги и связи Ордена.
— Хороший ты мужчина, Хан, — вздохнула Джессика, — но с Евой тебе придется долго договариваться. Внучка пошла в меня.
— А с вами сложно договориться.
— Муж мой, царство ему небесное, год у меня прощение как-то вымаливал.
— За что?!
— Секретарше своей глазки строил. Пока та не предупредила, что жалобу подаст за сексуальное домогательство. И мне сообщила.
— Я боюсь тебя, Джессика.
И вроде в шутку сказал, но теперь еще сильнее понимал наставников, которые говорили: сила женщины — в ее мудрости и показной слабости.
— Бойся Евы. У нее тебе прощение вымаливать.
Хан проглотил тогда эту фразу. Никогда члены Ордена ни у кого не вымаливали прощение. А грехи им снимали настоятели.
Но Ева…
Когда он увидел ее в простой светлой палате, то понял, что, оказывается, сердце может болеть. Точнее — ныть, тупо и как-то тоскливо.
Ева выглядела совсем хрупкой и бледной. И пусть врач заверила его, что все это лишь следствия затяжного стресса, испуга и беременности, однако она правда казалась больной. А синяки под глазами заставили его всерьез испугаться.
Он видел беременных жен своих коллег, и они не выглядели так ужасно. Разве что полнели, становились более медлительными, но не походили на привидения.
Но стоило Еве очнуться и начать шипеть, как заснувшая было злость встрепенулась снова. Она собиралась сделать аборт! Нет, Хан не считал его вселенским злом и понимал, что на него имеет право любая женщина.
Жены членов Ордена не рассматривались. Их судьба и жизнь зависели от мужа.
Но это же его ребенок!
Его ребенок.
Сочетание этих слов пока не укладывалось в голове до конца. Хан знал, что рано или поздно дети у него появятся. Как и семья, где жена будет тихой и милой. А дети будут его уважать и бояться. Как Богдан — своего отца.
А тут Ева опять просто взболтала его планы как в блендере.
О чем она вообще думала?
Неудивительно, что он сорвался и малость перегнул палку с запугиванием. Потом спохватился и вышел из палаты, чтобы слегка успокоиться. А заодно позвонить Богдану.
Тот ответил малость взвинченный:
— Что?
— Ты знал, что она беременная? — в лоб спросил Хан, прислонившись к стене и вдыхая больничный запах. Джессика прошла мимо, к Еве, чуть приподняв бровь. Хан только вздохнул.
— Не понял, я же тебе сразу сказал, что Принцесса беременная.
— При чем тут Ирен? Я про Еву!
— Уверен, что от тебя?
Хан поперхнулся и замолчал, а Богдан продолжил крайне мрачно:
— Она тебе это сказала? Тебе напомнить, какой процент мужчин растит не своих детей?
— Это мой ребенок.
— Рад, что ты в этом уверен. Генетический анализ на глазок прикинул?
— Богдан, что с тобой?
— Просто ты, кажется, забыл, с кем имеешь дело. Эта твоя Ева объявлена в поиск, понимаешь? Не просто как владелица, а претендентка на роль Антихриста. И еще хочу напомнить: у тебя осталось меньше суток, чтобы увезти ее. И не говори мне — куда.
Хан стиснул мобильник так, что тот захрустел.
— Боишься не справиться с искушением и сообщить Ордену?
— Это мой долг. И еще кое-что напоминаю: каждому Палачу позволено при встрече с Евой использовать любые методы ее задержания.
Телефон затрещал еще сильнее.
— Ее запретили убивать, лишь доставить в Рим.
— Да, убивать нельзя. Но ты помни, что никто не может запретить Палачу переломать ей все конечности перед транспортировкой. Или устроить пролом черепа. Но это вряд ли сделают, ее же еще допрашивать. Так что думаю, голову трогать не станут. А вот все остальное… И еще, многие любят перед тем, как отдать преступницу, сначала поразвлечься с ней.
Хан выругался на латыни. А Богдан продолжил уже чуть спокойнее;
— Ощутил? Это я к тому говорю, что тебе стоит ее спрятать как можно лучше. Охота идет, Хан. Магистры вне себя и не успокоятся, пока Ева не окажется в застенках Ордена. Не понимаю, зачем ты вообще возишься с ней. Если даже это твой ребенок, то можно поговорить с Магистрами. Они могут продержать ее в нашей клинике до родов, а потом ребенка отдать тебе. Заодно и анализ сделаем, твой он или все же нет.
Хан прислонился затылком к стене и чуть надавил. Наверное, чтобы прогнать изнутри непонятную тяжесть.
— Ты не думал, что я ее люблю?
— Ее? За что?
— Свяжемся позже, хорошо? Мне надо срочно вывозить Еву.
— Смотри, чтобы она тебе лицо не исцарапала, — с таким приятным пожеланием Богдан первым оборвал разговор.
Глава тринадцатая
То, что пора удирать, я поняла, едва за Ханом закрылась дверь. Почти сразу в палату вернулась бабуля и крайне удивилась, когда увидела меня на ногах.
— Ложись немедленно!
— Я отлично себя чувствую!
Нет, правда, легкое головокружение было просто цветочками по сравнению с тем, как я себя чувствовала сутки назад.
И где моя одежда? Я под удивленным взглядом бабули обшарила тумбочку, заглянула под кровать и в туалет. Пусто. А убегать в начале декабря в пижамных штанах и футболке как-то не комильфо. Да и волосы, хоть и заплетенные в косу, требовали их причесать. В таком виде меня заберут и отправят уже в психушку или в полицию.
Черт!
— Бабуля, где мои вещи?
