Он протянул ко мне руку, но я так красноречиво покосилась на нее, что Хан рисковать не стал. И продолжил:
— Говоришь, мы убиваем невинных? Так вот, в данном случае оправдана фраза: лучше одна смерть сейчас, чем сотни — потом. Ты не знаешь, на что способны Хищницы. А мы знаем. Очень многие исторические события связаны с Хищницами и вещами Дамаль. И не предотврати мы их, последствия могли бы быть плачевными.
— Говоришь, не трогаете невинных, а на бабулю мою дали приказ!
Хан тихо выругался на латыни, я на всякий случай запомнила фразу.
— Да, Ева, Магистры нарушили то, что сами когда-то огласили. И мне это не нравится так же, как и тебе.
— Что ты можешь сказать в их оправдание?
— Ничего. Возможно, они просто напуганы тем, что ты ухитрилась собрать столько вещей за короткий срок. Такое в истории второй раз.
— А первый?
— Неважно. Но тогда мы едва успели предотвратить ужасное. Это было… давно. Орден тогда действовал более жестоко, много невинных погибло.
— Уж не во времена инквизиции ли это было?
— На ее закате. Орден возник из остатков инквизиции и тамплиеров. Хотя прежде они терпеть не могли друг друга. Но, как и везде, нашлись те, кто думал по-иному. Так что закат тамплиеров положил начало Ордену. И да, вначале мы наделали много ошибок. Все приходит с опытом, Ева.
— А как вы узнали про вещи?
Если уж зашла беседа, то почему бы мне не узнать, откуда изначально Ордену стало известно о Дамаль.
— Это долгая история.
— А я не хочу спать.
— Это долгая история Ордена, Ева. Могу лишь сказать тебе, что создан он был как раз в противовес Дамаль.
— Но владелицы не создавали никаких союзов.
— Конечно. Создание союза — это в первую очередь доверие друг к другу. А какое доверие у тех, кто до безумия боялся потерять свою скверну?
— Вещь, — поправила я. — Это просто вещи, не называй их так. Пожалуйста.
То ли голос Хана, то ли мирная обстановка подействовали, но я успокоилась. Почти. Ну и любопытство, конечно.
— Как хочешь, пусть будут вещи. — Хан явно не спешил снова обострять конфликт. — Так вот, до рождения Дамаль вещи тоже существовали. Но в другом виде. Дамаль как-то смогла вернуть их в наш мир и воплотить в виде женской одежды. Женщина — дьявол.
— Ты и правда веришь во все это? Дьявол, Антихрист и так далее? Серьезно?
Хан молчал почти минуту, прежде чем ответил. Чувствовалось, что он тщательно подбирает слова:
— Ева, неважно, во что верю я. Есть факты: мадам Дамаль вернула вещи в наш мир и сделала их подвластными лишь женщинам.
— А раньше?
— Есть версия, что прежде вещами могли управлять и мужчины.
— Я слышала что-то такое, — пробормотала задумчиво. — Да, Абби говорила об этом. Она занималась тем, что собирала материалы по вещам Дамаль. Работала в библиотеке, имела доступ ко многим архивам. А вы ее убили!
Я говорила что-то о спокойствии? Это было временно. Горло перехватило так, что пару секунд не могла вдохнуть, а потом воздух показался горячим и горьким. Ресницы чуть намокли, но плакать при Хане я не собиралась. Лишь пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, заставляя себя сдержаться.
Абби я им не прощу. Никогда.
— Я уже сказал, что мне жаль. Здесь я не согласен с решением Магистров. Мы не должны трогать тех, у кого нет вещей Дамаль.
— Зачем я тебе? — спросила горько. — Всю жизнь прятать? Ты сам ушел, сам! Я тебя просила остаться. А теперь вдруг показываешь себя сверкающим рыцарем. Так нечестно, Хан! Орден убил мою подругу и хотел похитить бабулю. Сколько женщин он еще убьет, не разбираясь, кто прав, а кто нет? Вещи Дамаль могут нести и пользу, но вы этого понять не хотите.
— Ошибаешься. Мы бы с удовольствием сотрудничали с теми, кто стремится принести добро. Но вещи искажают вашу сущность, вы начинаете творить страшные вещи. Я не могу обвинять в этом всех женщин, Ева. Может, вы просто слабые и не можете сопротивляться искушению.
— А я? — перебила его. — У меня пять вещей, Хан. Я монстр, да?
— Я не вижу в тебе одержимости, — признался он, — и это странно. Ты уже больше двух суток не надевала их, но я не замечаю в тебе голода.
— Какого еще голода?
— Что ты сейчас чувствуешь, когда думаешь о вещах? — задал он встречный вопрос.
Я подумала и честно ответила:
— Желание их найти и перепрятать, чтобы они не достались Ордену.
— А надеть их на себя?
— Нет, а надо?
— Странно, — пробормотал Хан, — точно знаю, что у Хищниц постоянное желание носить вещи. Обладание двумя и более вещами — прямой путь к одержимости. Поверь, я знаю, о чем говорю. Ловил пару Хищниц. У каждой из них было по три вещи.
— И?
— Ты видела когда-нибудь наркоманов во время ломки? — тихо спросил Хан. — Я видел. И то, что происходило с Хищницами, было очень похоже. Жуткая ломка, выворачивающая все кости.
— Вы не пытались облегчить им страдания.
— Я смотрел записи. Все пытки и казни осуществляют Палачи. Инквизиторы при этом не присутствуют.
— Держите руки чистыми.
— Ева, ты язва. И не всегда вовремя. Те женщины делали ужасные вещи, отвратительные. Никакой жалости я к ним не испытывал. Нельзя жалеть того, кто ради своей выгоды не щадил никого и довел до самоубийства пятерых мужчин. Знаешь почему?
— Почему? — прошептала я.
— А потому, что они в свое время отказали ей, не ответили на чувства. Да, Ева, не смотри так на меня. Одна из них мстила тем, кто ее отверг. У каждого из мужчин была семья, дети, счастливая жизнь. И все, пять семей разрушено, дети остались без отцов. Из-за мести сучки, которой в руки попала вещь Дамаль. Вторая, феминистка, пыталась с помощью вещей пробиться в правительство. Мы нашли список законов, которые она планировала протолкнуть. Поверь, это мерзко. Поэтому не стоит видеть в нас чудовищ. Мы жестокие? Ева, а какими мы еще должны быть после таких вот выходок Хищниц?
Я молчала, так как не знала, что ответить. Да, это ужасно, но разве из-за таких вот женщин стоит на всех владелиц смотреть как на потенциальных преступниц? Ну глупо же? Или лес рубят — щепки летят?
— А что вы делаете с вещами Дамаль?
— Уничтожаем, конечно.
— И не сотрудничаете с владелицами?
— Ну… некоторые соглашаются помочь при определенном давлении. Но такое крайне редко. Обычно Орден справляется сам.
— Правда? — прорвалась в моем голосе язвительность. — У меня для тебя сюрприз. В Париже есть… был клуб, где владелицы вещей вполне себе мило общались с твоими коллегами. И сдавали других владелиц в обмен на мирное сосуществование. Меня бы тоже сдали, но я хитрая и быстрая.
