– Более-менее. У меня дома свой ноутбук.
– Тогда решено! – Она снова широко улыбается, и ее крупные десны уже не так бросаются в глаза. Кажется, я начинаю привыкать.
Глава 7
Четыре дня после падения
Казалось бы, после вчерашнего разговора мне должно было стать легче, и не столько из-за детей, хотя теперь я знаю, где и как они живут, а из-за Роба. Он рассказывал охотно, предлагал задавать любые вопросы, но мне все еще трудно отделить воображаемое прошлое от реального. Мы завтракаем, сидя напротив друг друга. Роб улыбается и всем своим видом демонстрирует заботу, однако перед глазами невольно всплывает его лицо, искаженное гневом, и наша ссора, после которой я упала. Если я действительно упала. А еще я словно вижу перед собой обнаженного мужчину из снов и сгораю от желания и стыда. Роб встает и, проходя мимо, кладет мне руку на плечо. От стука его тарелки о раковину я вздрагиваю. Оглянувшись, он хмурится и говорит, что сомневается, стоит ли ему ехать на работу. Правда, при этом направляется к двери.
– Честное слово, мне гораздо лучше. – Я провожаю Роба в холл. В открытую дверь врывается ветер. Мне и так непросто было убедить его вернуться на работу после вчерашнего, и я не хочу, чтобы он в последний момент передумал. Мне нужно побыть одной, собраться с мыслями, а может, даже поискать какие-то осязаемые зацепки. – Голова сегодня почти не болит, – с деланой улыбкой вру я, щурясь на утреннем свету.
– Что значит «почти»?
Я прикрываю глаза от солнца левой рукой, хотя и пострадавшее запястье уже окрепло.
– И голова лучше, и рука. – В подтверждение своих слов я протягиваю правую руку, с которой утром сняла повязку.
Роб смотрит на гравий под ногами и наклоняется смахнуть пыль с начищенных туфель.
– Как-то странно… – Выпрямившись, он делает шаг ко мне.
– Нет! – Я загораживаю дверь. – Не возвращайся!
– Да что с тобой? – Роб отшатывается и швыряет сумку с ноутбуком на дорожку. – Я всего лишь стараюсь ухаживать за тобой, а ты не разрешаешь!
– Скандал не поможет, – говорю я, глядя вниз.
Роб делает глубокий вдох и закрывает глаза. Я опасаюсь, что он снова вспылит, но вместо этого он поднимает сумку и, расстегнув «липучку», осматривает ноутбук. Я спрашиваю, все ли в порядке с компьютером.
– В порядке, – огрызается Роб. И добавляет уже сдержаннее: – Пообещай, что будешь на связи весь день. Я беспокоюсь.
– Езжай! – Я уклоняюсь от поцелуя на прощанье. – А то застрянешь в пробке – скоро все повезут детей в школы.
Отступив, он безнадежно машет рукой.
– Джо, я серьезно. Сообщение каждый час. Эсэмэс или почта. Будешь писать?
– Буду, если не усну, – отвечаю я, закрывая дверь.
Я наблюдаю в окно кухни, как он выезжает; на гравии виднеются две глубоких борозды – следы от колес. Моя «Мини» припаркована с другой стороны подъездной аллеи. Интересно, когда я в последний раз на ней ездила? И куда? Стоит отойти от окна, как видение возвращается. Обнаженная спина, лицо, скрытое тенью. Затем он оборачивается, и я вижу большой рот, губы, растянутые в широкой улыбке. Эта улыбка манит и парализует. Я наклоняюсь над раковиной, чтобы не упасть. Кто он? И какое место занял в моей жизни, если от одной мысли о нем у меня перехватывает дыхание? Может, в последний раз я ездила именно к нему? Тянулась к нему, как в том видении, жаждала оказаться в его объятиях и снова увидеть его улыбку? Внезапно я снова ощущаю этот порыв, это безудержное желание, сердце начинает колотиться. Я борюсь с собой изо всех сил и наконец громко восклицаю: «Нет!», так что по пустому дому разносится эхо.
Открыв кран, я брызгаю на пылающее лицо холодной водой, пока видение не уходит, и я снова вижу в окне подъездную дорожку и свою машину. Наверняка в последний раз я ездила по какому-нибудь банальному поводу – в магазин или к кому-то из детей. Например, к Саше. Правда, у нее сейчас вся жизнь вращается вокруг Томаса, а я не припоминаю, чтобы мы виделись. А может, я навещала Фина на новом месте – в бедном квартале на улице, название которой выпало у меня из памяти, как и все остальное. Если бы я только смогла вспомнить прошлое, наверняка избавилась бы от стыда, сомнений и страха. Вполне возможно, что для этой тревоги совершенно нет оснований.
Кофемашина громко мелет зерна и, выпустив пар, выдает струйку вспененной темной жидкости. Я иду с чашкой на нижний этаж. Мой взгляд падает на продавленный диван – Саша часто сидела на нем с друзьями. Кажется, это было вчера, а прошло уже больше года. Дочь переехала от нас спустя месяц после окончания университета, с легкостью найдя работу и квартиру. Стоит Саше чего-то захотеть, как оно само плывет ей в руки. Я оглядываюсь: комната стала очередной мертвой зоной в огромном доме. Радует глаз разве что стеклянный стол у окна – кажется, раньше я его не видела, – особенно тем, что на нем стоит мой ноутбук.
За завтраком Роб обмолвился, что стол предназначался для его нового кабинета на втором этаже, но не подошел по размеру. Заметив, что я все время поглядываю в сторону нижнего этажа, он начал спрашивать, помню ли я новый стол, но осекся, поставил миску и стакан и рассыпался в извинениях.
– А когда мы этим занимались? – спросила я, игнорируя странный вопрос и надеясь, что хронология событий поможет восстановить память. – Я имею в виду ремонт на втором этаже?
– После нашего отпуска, я говорил вчера вечером. Ты хотела все закончить к своему дню рождения: кабинет и Сашину комнату. Но к нашему возвращению рабочие не успели. В итоге все было готово к середине ноября.
Представляю, как я волновалась, чтобы беспорядок был убран вовремя, и дети могли переночевать у себя в мой день рождения. Увы, как выяснилось, Фин тогда не приехал.
– Наверное, здорово было снова увидеться с Сашей, – сказала я.
Роб покачал головой и, проглотив ложку хлопьев, сообщил, что она тогда заболела.
– Значит, они оба не приехали на праздничный ужин? – спросила я.
Роб тщательно разжевал таблетку витаминов и ответил, что мы все равно прекрасно провели вечер и поужинали в ресторане вдвоем.
– Что с нами случилось? – спросила я. – Мы всегда праздновали мой день рождения всей семьей.
– На мой они тоже не явились. – Роб пристально посмотрел на меня. – И если ты забыла весь прошлый год, это не значит, что ты тут ни при чем.
Я поинтересовалась, что он имеет в виду. Роб держался несколько вызывающе, и я вдруг заявила, что сознаю и свою вину тоже, и залилась краской, толком даже не понимая, чего стыжусь.
– Прости, пожалуйста, – сказал он. – Просто мне тоже нелегко.
Роб продолжал что-то вещать про тяжкое бремя, про то, что ему как будто приходится выравнивать все ухабы на дороге, по которой я иду, но мой взгляд был прикован к столу и ноутбуку на стеклянной столешнице. Почему-то я возлагала на него большие надежды.
