Судорожные сборы высосали из меня всю энергию. К моменту, когда гравий зашуршал под колесами подъехавшего такси, я уже валилась с ног от обилия впечатлений. Не успели мы спуститься с холма, я закричала, что хочу остановиться: от тряски и запаха пота в салоне меня мутило, и пришлось дышать воздухом в открытую дверь. К счастью, мне удалось убедить водителя ехать дальше, пообещав заплатить за химчистку, если вдруг, как он выразился, «меня вывернет». Я всю дорогу прикрывала нос рукой, чтобы запах духов перебил зловоние.
– Эй, вам точно уже лучше? – снова спрашивает водитель, наблюдая, как я неловко выбираюсь из машины. – Видок неважный.
– Спасибо. – Я вручаю ему двадцатку. – Простите, что так получилось.
– Ничего, я и не такое видал.
Я спешу уйти, прежде чем он расскажет, что еще «видал».
Передо мной высится офисное здание, в котором работает Саша, – по ощущениям, совсем недавно, а на самом деле уже больше года. «Представляешь, сколько я экономлю на такси, когда иду вечером в бар?» – как-то спросила она. Я охотно заплатила бы вдесятеро больше, лишь бы она не жила в этой ужасной конуре. Стремясь скорее стать независимой, Саша приняла первое же предложение о работе. Я до сих пор окончательно не осознала, что моя дочь трудоустроена, причем нельзя сказать, что это вакансия ее мечты.
Близится полдень. Вращающиеся двери в здание неподвижны: все, кому надо, уже на местах. Рядом со зданием находится неприметная дверь с вывеской «Центр социальной помощи – добро пожаловать!» Я замедляю шаги: место знакомое… Кажется, бар, где работает Томас, и его квартира, где Саша успела пожить, тоже недалеко. «Лаймз». В голове всплывает картина: я стою напротив бара и смотрю в окна квартиры этажом выше… Интересно, почему вдруг заколотилось сердце? Нет, лучше сосредоточиться на основной цели – встрече с Роуз.
Кафе находится сразу за вывеской, в точности как описала Роуз. Она растерялась, когда я сказала, что не знаю, куда идти. После короткой переписки мы договорились о месте встречи, и она явно удивлялась необходимости объяснять. «Джо, это буквально в двух шагах от центра соцпомощи».
Я ожидала, что Роуз – моя ровесница или чуть старше, но, оглядев полдюжины столиков, я вижу женщину под сорок, приветственно машущую рукой. Она сидит у входа рядом с широким эркером.
– Господи, Джо!.. – Женщина встает поздороваться и едва не опрокидывает свой кофе. – Когда ты не отвечала, я уж думала… Ладно, не будем. Слава богу, у тебя все в порядке. – Она окидывает меня взглядом с головы до ног и протягивает руку. – Или нет?
Синяки на лице почти сошли, следы фингала под правым глазом удалось замаскировать косметикой, а шишку на темени скрывает прическа. Повязку на руке я уже не ношу, гематомы на теле не видны под одеждой, хотя касаться их еще больно.
– Все хорошо, а что? – Я аккуратно отстраняюсь, и мы садимся за стол. Во взгляде Роуз еще больше тревоги, чем в тоне ее письма.
– Я так обрадовалась, когда ты наконец-то написала. Да, ты говорила, что некоторое время ты не будешь в центре соцпомощи, но когда ты совсем исчезла…
– В центре соцпомощи? – переспрашиваю я.
Роуз нервно смеется.
– Разумеется! Без нашего лучшего волонтера у нас все шло наперекосяк. Ты говорила… Джо, что с тобой?
Она снова тянется взять меня за руку, и на этот раз все-таки опрокидывает кофе. Пока Роуз вытирает салфетками стол, я выглядываю в окно на улицу и размышляю над ее словами. Я пришла, чтобы узнать больше о своей новой жизни, понять, кем или чем я заполняла пустоту, оставленную детьми, во многом боясь получить ответы на свои вопросы. Но по крайней мере одно из моих новых занятий было вполне благопристойным: я работала волонтером в центре соцпомощи, судя по всему, на регулярной основе. Причем, Роб ни словом не обмолвился о центре.
– Так что же случилось? – спрашивает Роуз, собирая мокрые салфетки.
Я в замешательстве. Можно перестраховаться и не упоминать о падении, однако Роуз уже помогла мне. Да и беспокоится она вполне искренне.
– Я была в больнице.
Роуз удивленно поднимает брови. Я уверяю ее, что мне гораздо лучше, и травмы от падения постепенно заживают.
– Падения? – Она снова хватает меня за руку, к счастью, теперь за правую. – Какого падения?
– Я оступилась на лестнице. Упала практически с самого верха.
– О боже! Сильно пострадала? – Роуз испуганно отдергивает руку.
Я спешу успокоить ее, что мне гораздо лучше. Очень хочется кофе: это моя первая вылазка после больницы, и с пустым желудком я долго не продержусь. Я выразительно смотрю на ее полупустой бокал для латте.
– А ты будешь еще заказывать?
– Ой, прости, ради бога! Сейчас принесу. – Она выскакивает из-за стола так резко, что остатки латте выплескиваются из высокого бокала. Я вытираю капли влажными салфетками. – Черный, как обычно? – оборачивается Роуз.
– Нет, мне то же, что и у тебя. Спасибо! – улыбаюсь я.
Она улыбается в ответ, сверкнув крупными розовыми деснами, и у меня в мозгу что-то щелкает, как будто там открыли и закрыли файл.
– Бегу! Не вздумай вставать, я все принесу!
Кофе с густой молочной пеной, щедро политый карамельным сиропом, возвращает меня к жизни. По крайней мере, Роуз говорит, что щеки у меня порозовели. Ее пристальное внимание к моему самочувствию напоминает мне о Робе, и я бросаюсь рыться в сумке в поисках телефона. Разумеется, на экране куча сообщений – и все от мужа.
– Извини, мне нужно… – Я торопливо набираю ответное сообщение.
– Это Роб? – наклонив голову вбок, спрашивает она.
Я отправляю сообщение и поднимаю взгляд.
– Ты знаешь моего мужа?
Она улыбается, судя по всему, не услышав вопросительной интонации. На ее лице читается искреннее беспокойство, но мне неуютно, что человек, которого я толком не помню, знает подробности моей жизни. Да, я именно поэтому и пришла, и все же наше неравенство действует мне на нервы.
– Он волнуется.
– Джо, ты не обязана оставаться с ним только из-за того, что…
– Что? – перебиваю я. – О чем ты говоришь?
Наклонившись вперед, она показывает на мой правый глаз.
– Это он тебя ударил?
Я уже собираюсь возмутиться, когда в памяти всплывает ссора на лестнице. Если бы только Роуз прекратила свой допрос с пристрастием и на минутку отвернулась, я бы смогла сосредоточиться и рассмотреть выражение лица Роба, понять, что его так разозлило. Увы, картина быстро ускользает, и настойчивый голос Роуз возвращает меня к действительности.
– Джо, что с тобой? – Она снова гладит меня по руке и заботливо улыбается.
– Не трогай меня, пожалуйста, – говорю я. – Мне неприятно.
Роуз отдергивает руку; в глазах мелькает обида.
