– У тебя сон в каком глазу? – спросила Озерская, высунувшись в окно и помахав в закрепленную на стене камеру. Створки начали медленно разъезжаться.
– Ни в одном.
– Вот и я о том же. Заезжай.
– Сама же говорила, что я плохой рассказчик. Не сильно-то ты спешишь домой.
– А ты думаешь, мне там дадут отдохнуть? Это же семейство дятлов со стальными клювами. Мужа надо собрать в командировку, и это целый ритуал. При этом он постоянно хвастается, что его выпускают за границу, несмотря на погоны. А меня, обычную мозгоправку, пристрелят при первой же попытке покинуть страну. Дочурка вот тоже – рассорилась с очередным хахалем, приехала на побывку. Выносит мозги каждый вечер. И с каждым разом такие вот каникулы в родительском доме у нее все дольше и дольше. Черта с два выгонишь. Звезда умная. Поздний ребенок, мать ее, то есть меня грешную. А ты что уши развесил?! Рассказывай давай про свой случай!
РГМУ
Пятнадцать лет назад
Аннушкин неловким движением поставил диктофон на паузу и с опаской посмотрел на Кибица. Профессор не спешил бросать тонущему практиканту спасательный круг наводящих вопросов.
– Лазарь Базираэлевич, тут… – заминка, которая обычно влечет за собой пересдачу. Не в этот раз. Кибиц сам не знал правильного ответа. Потому что не было тут правильных ответов. Вообще ответов не было. Одни вопросы.
– Не торопитесь, Аннушкин. Случай особый. Подбирайте каждое слово. От этого зависит ваша дальнейшая судьба.
Бред пациента заинтересовал профессора гораздо больше, чем возможность в очередной раз устроить своему подопечному муштру.
– Я думаю, здесь мы видим…
– Слышим.
– Слышим классический случай отказа от общения через навязчивое повторение. То есть персеверацию.
– Классический?
– По форме, – мгновенно нашелся Игнатий. – Но не по структуре. Обычно отказ от общения обусловлен расстройством мотивации. Когда субъекту не интересно взаимодействовать с нами и с окружающим миром. Однако этот пациент демонстрирует заинтересованность и общительность. Персеверация возникает исключительно как реакция на расспросы о страхах пациента.
– О страхах или о фобиях?
– О страхах. Фобии относятся к конкретным объектам. Фобический объект выбирается произвольно, иррационально, но за ним скрывается вытесненный конфликт. И сам объект предельно конкретен.
– Это я и без вас знаю, Аннушкин. Но если здесь нет конкретного объекта, почему вы говорите о страхе, а не о беспредметной тревоге?
– Потому что аффект страха здесь движется по чрезвычайно узкому каналу фантазмов. Пациент боится, что его страх окончательно обретет форму, боится узнать что-то лишнее.
– Это вы, Аннушкин, боитесь узнать что-то лишнее! А пациенты очень детально и тщательно изучают структуру собственного безумия. Именно пациенты пишут нашу науку, редко приглашая врачей в соавторы. Кто вам сказал, что фобического объекта нет в реальности? Ваш повседневный опыт? Вот ему бы я не доверял ни в коем случае. Не только потому, что этот опыт ваш. Такой опыт лежит по эту сторону нормальности. Психотические личности бегут именно от нормальности, от повседневности. Их психическая реальность с беспощадной точностью высвечивает многие скрытые объекты, связи. Ведь что есть ваша или моя система знаний о мире? Картотека фактов и суждений. А наши пациенты умудрились сложить из карточек мозаику. Господь знает, что такого они там разглядели. Надо только правильно смотреть. Пациент это и пытается вам втолковать! Ну-ка, включите запись снова.
Никогда еще профессор Кибиц не вступал в дискуссию с практикантами. Этот клинический случай был испытанием. Сможешь ли ты погрузиться в мир безумца? И что ты сделаешь, встретив там опровержение рациональной картины мира? Останешься врачом? Или примешь сторону безумия?
Игнатий отмотал кассету и включил запись.
– Здравствуйте.
– Привет, доктор.
– Как вас зовут?
– Ты же знаешь.
– Это для записи. Если не возражаете, конечно.
– Значит так. Меня зовут Евгений Палыч. И я сношал твою мать.
– Хорошо. Итак, Евгений. Почему вы здесь?
– За звонки незнакомым людям.
– Да. И вы осознаете, что это приносило им некоторые неудобства?
– Конечно. Но иначе никак нельзя.
– Почему?
– Ты опух, что ли? Я должен был предупредить их об опасности.
– Люди жаловались, что вы обзывались и грозили приехать и вступить в половые сношения с их родственниками, живыми и мертвыми. Мало похоже на предупреждение об опасности.
– Ну… они не верили мне!
– Прошу вас, не плачьте. Мы сами можем их предупредить. Нам надо только знать – о чем?
– О картонном человеке.
– О фигурке человека, сделанной из картона?
– Нет, доктор. Никто его не сделал. Он сам по себе был и есть.
– Чем же он страшен?
– Он хочет, чтобы его увидели. И не хочет, чтобы его увидели. Он бегает где-то с краю, как белая точка, как бумажный журавлик. Ему нравится, когда его замечают. И не нравится, когда его замечают.
– Остановите, – профессор Кибиц рисовал в блокноте девятую по счету кляксу. – Вас ничего не настораживает?
– Настораживает, – подумав, признался Аннушкин. – Меня вообще многое здесь настораживает. Видно, что пациенту трудно общаться с людьми, но он преодолевает себя. Вся эта телефонная ругань – не более, чем жест бессилия, признание собственной беспомощности перед людским скепсисом. Он любит людей. И ненавидит их. Эту двойственность он вкладывает в образ картонного человека.
– Хм. Признаться, я уж думал, что после стольких лет обучения вы все-таки стали настоящим специалистом.
– А я не стал?
– Специалистом? Конечно, нет. Ведь кто такой специалист? Это деревянный любитель исхоженных троп. Знаток правильных ответов. А вы больше любите вопросы, чем ответы. И это радует. Любой дипломированный психиатр на вашем месте поленился бы изучать эмоциональную сторону мотивов пациента. Чтобы признать за душевнобольным право любить и жертвовать собой… Для этого надо обладать особой смелостью.
– То есть я не провалил практику? Даже несмотря на то, что случилось во время дежурства?
– Пора бы вам уже отбросить эти школярские замашки. У вас, Аннушкин, боевое крещение состоялось, а вы и не заметили. Насладитесь сполна красотой чужого безумия. О формальной стороне вопроса позаботятся нужные люди. Поделитесь своими мыслями, не стесняйтесь. А то надоели все эти шаблонные цитаты из медицинских справочников.
