— Долго? — сразу спросил нетерпеливый Петренко.
— А уж это будет зависеть от того, как вы быстро оформите свой заказ.
Втроем они провозились с описями почти до вечера. За это время в городе дважды объявляли воздушную тревогу. И один раз город подвергся артиллерийскому обстрелу. Но в архиве на это почти не обратили внимания. И контрразведчики тоже, не выказав ни малейшего замешательства, продолжали свой поиск. Трудились старательно все трое, но списки выпускников нашел Игнатьев. Запросили из хранилища на всякий случай всех выпускников за пять лет. И когда наконец списки пришли, то, ко всеобщей радости, нашли среди них и Баранову. Да, действительно, она получила диплом врача-стоматолога в двадцать шестом году. И номер диплома был тот, который уже знали контрразведчики! Но никаких дополнительных данных о Барановой в списках не было. Имелась только одна небольшая ссылка на какой-то приказ. Но чей это был приказ? Где было его искать? Ни один из троих не имел ни малейшего представления.
— Пришла Баранова и ушла Баранова, — разочарованно констатировал Доронин. — А раньше-то кем она была?
Подумали, поломали головы и решили снова побывать в гороно. Но это было уже на следующий день.
— Ну что? Не повезло? — с участием встретила контрразведчиков уже знакомая им пожилая сотрудница.
— И да и нет, — признался Доронин.
И рассказал о результатах поиска.
— А по-моему, вас даже можно поздравить, — сразу сообразила сотрудница. — Вот этот-то приказ и есть ключ к разгадке. Просто вы не знакомы со спецификой подготовки врачей той или иной специальности. Ведь раньше окулистами, отоларингологами, стоматологами и так далее становились только на последнем курсе обучения. Студент заканчивал курс медицины, а потом выбирал себе ту специальность, которая была ему по душе. Так, очевидно, поступила и та гражданка, которая вас интересует. Она, видимо, курс общей медицины заканчивала где-то в другом месте. Об этом и говорит приказ. И я думаю, что она училась здесь, в нашем городе. И почти уверена, что это был Женский мединститут. Кстати, единственное высшее медицинское учебное заведение, куда до революции и какое-то время после нее принимали женщин. Теперь это — ленинградский Первый медицинский институт имени академика Павлова. Он в эвакуации. Но здание на улице Льва Толстого цело. Архивы все там. И вам я советую идти прямо туда.
— Что бы мы без вас делали? — благодарно улыбнулся Доронин. — Ну а если опять какая-нибудь закавыка? Можно еще разок к вам обратиться?
— Мы готовы вам помогать всегда и во всем, — последовал ответ.
Контрразведчики направились на улицу Льва Толстого. На сей раз никакого чуда не произошло.
— Если училась да тем более, как вы утверждаете, не один год, то в каких-то бумагах это, бесспорно, зафиксировано, — выслушав Доронина, ответил сотрудник отдела кадров. — Но в институте хранятся документы только десятилетней давности. А она, эта ваша Баранова, получила диплом в двадцать шестом году? Значит, у нас она училась еще раньше!
— Выходит так.
— А все документы тех лет мы давно уже сдали в архив.
— В какой? Мы уже знаем, что у вас в городе их шестнадцать…
— А вот в какой? Надо подумать. Если она училась до революции, то все сведения о ней могут храниться только в Государственном историческом архиве. Если же это было уже в наш, советский период, то вам стоит вернуться туда, где вы уже были, и там поднять дела нашего института.
Объяснение было исчерпывающим, и контрразведчики послушались толкового совета.
— Давайте, братцы, так: я пойду на улицу Лаврова, там вроде все уже знакомо. А вы в исторический, — решил Доронин уже на улице. — Встречаемся в гостинице.
И разошлись. В первый вечер не добились никаких результатов, потому что материалов по Женскому мединституту оказалось множество. Институт за годы, в которые, по расчетам контрразведчиков, в нем могла учиться Баранова, выпустил тысячи врачей. И найти среди них ту, которая им была нужна, можно было, только перечитав сотни всяких ведомостей. И следующий день стал для контрразведчиков не более удачным. И третий уже подходил к концу, когда Доронин неожиданно увидел в комнате, где он работал, своих коллег. Они подошли к его рабочему столу, заваленному кучей дел. И Петренко откровенно сказал:
— Ну, Владимир Иванович, у нас как в сказке: чем дальше, тем страшней.
— Что это вас так напугало? — ревниво спросил Доронин, чувствуя, что его явно опередили.
— А вот взгляните, — положил перед Дорониным на стол лист бумаги Петренко. — Искали Марию Кирилловну Баранову, а нашли Матильду Карловну Шидлер.
— Сильны, — только и смог сказать Доронин, разглядывая бумагу. — Но почему вы решили, что это одно и то же лицо?
— А приказик…
— Какой?
— Это, оказывается, приказ о зачислении Шидлер в институт. И было это в одна тысяча девятьсот четырнадцатом году.
— Да, но имя-отчество? Фамилия — черт с ней. Баранова — ясно, что это не девичья фамилия. Но имя-отчество. Ведь сами пишете — Матильда Карловна. А мы ищем Марию Кирилловну. Есть разница?
— Есть, Владимир Иванович. Но за этих дореволюционных писарей я тоже головой ручаюсь. Они в бумагах толк знали. И чего не надо, в бумаги не ляпали. Этот же номер приказа против фамилии Шидлер стоит и на оценочной ведомости за тысяча девятьсот семнадцатый год. И еще один документ с тем же номерочком. Заявление Шидлер об уходе из института. И еще — получила справку о незаконченном высшем образовании и расписалась. А номер приказа стоит и тут. Значит, у них была система — всегда ссылаться на главный документ, на приказ о зачислении. Вот почему мы уверовали в то, что номерок этот не случаен и что Баранова и Шидлер — одно и то же лицо. Логично?
Доронин задумался.
— Но почему же все-таки Матильда Карловна? Не могли же так безбожно наврать эти ваши почтенные крючкотворы. Или это образец вольного русского перевода, замешанного на квасном патриотизме, — коль воюем с немцами — все немецкое к чертям собачьим? — рассудил он.
— Не знаю, Владимир Иванович. Но убежден, что мы со следа не сбились, — уверенно сказал Петренко. — Только я теперь думаю, если она Шидлер, может, стоит снова в Киев рвануть и там поискать объяснений превращения ее в Баранову?
— Мысль… Не возражаю, — сразу согласился Доронин. — Сегодня же выезжай. Я доложу начальнику. А мы попробуем найти этому объяснение здесь.
Утром следующего дня Петренко уехал из города, а Доронин связался по телефону с Круклисом.
— Хорошо, что поймали меня. Весь день буду отсутствовать, — предупредил Круклис. — Как там у вас? Трудный орешек попался?
— Разгрызем, товарищ полковник. Начало уже есть. Кажется, узнали девичью фамилию Барановой. Оказалась некая Шидлер. А вот имя и отчество совсем иные. Послал Петренко в Киев… — доложил Доронин.
