— Почему так думаете?
— Слышала, как земля под ними гудела, когда они ночью на полигон двигались, — ответила Зоя.
— Попросите майора, пусть сообщит самые точные сведения. Что конкретно — он знает. Можете это сделать?
— Конечно, — сказала Зоя.
— Пожалуйста, вспомните хорошенько, — продолжал Круклис, — мне это очень надо знать: когда и как Шефнер дал вам первое задание связаться с партизанами.
— В общем-то, для меня это было неожиданно, — призналась Зоя. — Мы ведь тоже следим за каждым его шагом. Но для нас тоже сначала не все было ясно. Ну, культурно, можно сказать, себя ведет. Ну, обязательно платит за каждый урок. Помог вылечить мать. Мы тоже все время думали: к чему бы это? Но однажды, когда я пришла к нему домой, он вдруг сказал:
— Вы знаете, сегодня мы не будем заниматься.
Я решила, что у него нет времени, и ответила:
— Хорошо, герр майор. Как вам будет угодно. Но раз уж я пришла, позвольте проверить ваше домашнее задание.
Он кивнул:
— Обязательно. Сейчас я вам его напишу.
Раскрыл тетрадь, вырвал лист и написал: «Идите сейчас же в поселок и сообщайте своим, что завтра вашу молодежь будут забирайт и отправляйт в Германию». Я сразу же ответила, что не понимаю, к каким своим. Тогда он сжег записку и сказал, что он тоже не знает, к «каким» и знать этого не хочет. Но я должна пойти в поселок. После этого он выписал мне пропуск и подписал его. Дальше Федор Алексеевич вам уже все рассказал. А Шефнер никогда больше об этом случае не вспоминал.
— Любопытно, — сказал Круклис. — С одной стороны, очень рискованный шаг. С другой — весьма похоже на провокацию.
— Мы тоже так тогда всё расценили, тем более что было это первый раз, — заметил командир.
— Как же вышли из положения?
— Учитывая, что времени у нас было в обрез, решили, во имя спасения наших людей, пойти на риск и ночью же разослали посыльных по всем деревням. И утром убедились, что не ошиблись. Майор сообщил все правильно. Облавы начались едва рассвело.
— Второй раз как было? — снова спросил Круклис Зою.
— Точно так же, как и первый, только предупредил он нас уже за три дня. И второй раз я сама в поселок уже не ходила, — ответила Зоя.
— А кто же сообщил?
— Жених. Ему ходить везде разрешено.
— Молодцы! — Круклис от души похвалил.
— И в последний раз так же все было, — продолжала Зоя. — Но уж тут он знал, что мы каждое его слово на лету ловим. Тут он точно адрес назвал: «В Москву, “триста тридцать третьему”». Я еще засомневалась, что вряд ли найдут того, кого нужно. А он чуть улыбнулся и сказал:
— Ну тогда добавь еще кому надо, что мы старые друзья.
— Между прочим, отыскать вас это очень помогло, — заметил командир.
— Ой! — спохватилась вдруг Зоя. — Уже светать начало. Мне спешить надо. Немцы не любят, когда опаздывают.
— Да-да, — подтвердил Круклис. — Порядок — превыше всего! Тогда последнее, Зоенька. Мне обязательно надо встретиться с ним самим.
Зоя на момент задумалась.
— Я должна ему об этом сказать? — спросила она.
— Конечно.
— Тогда когда? Где?
— Этого я пока не знаю. Пусть Шефнер назначит нам какие-то сроки, а мы с Федором Алексеевичем продумаем детали, — ответил Круклис.
— Поняла. Все передам. Я побежала, — заторопилась Зоя.
— Идите. И желаю вам успеха, — пожал на прощание руку разведчице Круклис. — Вы делаете очень важное дело. И я непременно сообщу о вас в Москве, кому надо.
Разведчица поспешила на дорогу, а Круклис и командир отряда пошли в глубь леса к лошадям. Сели в санки и двинулись в лагерь. Уже когда отъехали от ключа километров пять, командир спросил:
— Ну как ваше впечатление, Ян Францевич?
— Вы знаете, хорошее, — ответил Круклис. — Девушка ваша — просто клад. Кстати, почему именно ее вы направили на полигон? Вы что, давно ее знали?
— Выбор, Ян Францевич, конечно, был неслучайным, — ответил командир. — И знали мы ее, как ни странно, совсем немного. Но это тоже сыграло определенную роль при выборе. Зоя появилась в поселке незадолго до начала войны. Приехала сюда учительствовать. Преподавать немецкий. Знает она его, по крайней мере с нашей точки зрения, как никто другой. Вот так! — поднял большой палец правой руки командир. — Наш отряд сформировался в октябре сорок первого. Она пришла к нам одной из первых. А уже в сорок втором немцы устроили тут этот полигон. И стали привозить на него всякую технику. И вот тогда мы решили направить туда своего человека и единогласно сошлись на ней. Молодая, интересная, грамотная, немецкий щелкает как семечки, за то время, что была в отряде, зарекомендовала себя исключительно смелой, и никто ее в округе особенно не знает. Она проучительствовала совсем немного. Значит, наговорить немцам чего-нибудь против нее никто не сможет. Вот мы ее и направили.
— Очень правильный и удачный выбор, — похвалил командира Круклис. — Она, бесспорно, способный человек. И я почти уверен, что со временем мы у вас ее заберем.
— Вы? — удивился командир.
— Ну, точнее сказать, Москва, — усмехнулся Круклис. — Вы понимаете, какой бесценный опыт приобретает она, выполняя ваше задание?
— Да, в общем-то, конечно.
— Поверьте мне: один день, проведенный там, где она работает постоянно, дает опыта и навыков больше, чем месяцы учебы в нашем тылу. Так что поберегите ее. И без особой надобности лишнему риску не подвергайте, — сказал Круклис.
— Понял, Ян Францевич, — ответил командир.
Остаток пути они ехали молча. Каждый думал о своем.
Командир о том, что если Москва действительно заберет Зою, то тогда волей-неволей придется убирать с полигона и Ермилова. А это значит, что такой важный во всех отношениях вражеский объект, как полигон, на какое-то время выйдет из-под наблюдения партизан и они совершенно не будут знать, что на нем происходит. И командир мысленно стал подбирать людей, которыми можно было бы заменить обоих разведчиков… Круклис же думал о том, если Зоя до конца выполнит задание и поможет наладить с Шефнером постоянную надежную связь, она и впрямь окажется достойной того, чтобы ее рекомендовать на учебу. И можно быть уверенным в том, что коллеги из соседнего управления со временем за такой кадр только спасибо скажут. Что же касается самого Шефнера, то умудренный житейским опытом полковник о нем делать какие-либо окончательные выводы не спешил. Хотя и сказал командиру отряда, что у него из рассказа Зои о майоре сложилось вполне благоприятное мнение…
Новый год, как и обещал командир отряда, встретили по всем правилам, за столом. Ради праздника колхозники подвезли в отряд и картошки, и хлеба, и сала, и еще такого, что нечасто встречалось в партизанском рационе. Посты охраны повсеместно в новогоднюю ночь были удвоены. Дежурный взвод был полностью готов к немедленным боевым действиям. В командирской землянке даже устроили небольшую елочку, украсив ее винтовочными гильзами, заполненными керосином и вставленными в них фитилями. Когда без четверти двенадцать все эти немудреные светильники запалили лучиной, серьезные лица собравшихся в землянке партизанских командиров сразу подобрели. Фитильки в гильзах чадили, но никто не пытался их притушить. От стола, уставленного котелками и плошками, от елки, от покачивающихся под ее ветками огоньков веяло таким домашним и уже почти забытым уютом, что все смотрели на них как завороженные. Выпили за победу трофейного шнапса из кружек. И сразу кто-то из командиров спросил Круклиса:
