— Это очень интересно, Тимофей Захарыч, — сказал Доронин. — И очень важно. Надо, чтобы вы все это написали мне.
— Э… товарищ подполковник, писать-то я не мастер. С грамотешкой-то у меня хреновато, — признался Назаров.
— Надо, Тимофей Захарыч, — повторил Доронин.
— А может, дочка напишет? А мы с женой подпишемся? У нее ладно получится. Она у нас хорошо ученая, — предложил Назаров.
— Ну что же, пусть напишет. И обязательно пусть жена поточнее припомнит, когда видела этого племянника. И еще: опишите, каков он из себя. Все, что припомните, все опишите. Каков у него рост. Какое лицо: глаза, нос, рот… Поняли?
— Как не понять, товарищ подполковник? Все как есть пропишем, — пообещал Назаров.
— Завтра выходной. Отдыхайте. А в понедельник жду вас, дорогой, со всеми бумагами, — поднимаясь из-за стола, сказал Доронин.
— Все сделаю, товарищ подполковник, — вставая следом за ним, ответил Назаров.
Глава 27
Как ни спешил полковник Круклис в Москву, а вылететь удалось лишь через неделю. Погода неожиданно резко испортилась, небо закрыли низкие тучи, снегопад снизил видимость до минимума, авиация, оказавшись беспомощной перед разбушевавшейся стихией, бездействовала. Лишь к концу недели на партизанский аэродром приземлился легкокрылый По-2. Круклис распрощался с партизанами и вылетел на Большую землю. В Москве он появился в тот же день и сразу же отправил специалистам на экспертизу то, что получил от Шефнера. Ефремова в городе не было. Докладывать о результатах командировки было некому. Круклис занялся делами и пригласил к себе Доронина.
— Давненько не виделись, Владимир Иванович, как-то вы тут поживаете? — радушно пожимая руку своему заместителю, осведомился он.
— С возвращением, Ян Францевич. Ждем вас с нетерпением. Есть что доложить, — ответил Доронин.
— Лучшего и не придумаешь. Готов слушать!
— И не только доложить, но и кое-что показать, — добавил Доронин, раскрыл папку, достал фотографию и положил ее на стол перед начальником. — Мария Кирилловна Баранова собственной персоной.
Круклис молча взял фотографию, долго ее разглядывал, потом спросил:
— Как удалось найти?
— Медведев, Ян Францевич, отличился. Прекрасно справился с заданием. Достоин поощрения. Ухватил, можно сказать, чудом сохранившийся негатив.
— Почему «чудом»? — спросил Круклис.
— Как выяснилось, товарищ полковник, Баранова сама уничтожила все свои фотографии. Поэтому мы и не могли нигде найти их. А этот случайно сохранился у приятеля ее последнего мужа. Кстати, все остальные свои снимки и даже негативы, которые были у этого приятеля, она тоже забрала и не вернула.
— Вот как, — усмехнулся Круклис и снова взглянул на фотографию. — Медведева непременно отметим. А фотография весьма выразительная. Этакая львица полусвета. А как с ее биографией?
— Закончена, товарищ полковник.
— Даже так? И готовы доложить?
— Так точно, товарищ полковник.
С этими словами Доронин снова раскрыл папку, которую по-прежнему держал под мышкой, достал несколько отпечатанных на машинке листков и протянул их Круклису.
Но Круклис читать бумаги не стал.
— Докладывайте, Владимир Иванович. А я послушаю, — попросил он и снова взял со стола фотографию Барановой.
— Интересующая нас Мария Кирилловна Баранова, она же Марфа Карповна Грицай, она же Марина Константиновна Судзиловская, она же Матильда Карловна Шидлер родилась в Санкт-Петербурге в тысяча восемьсот девяносто четвертом году, — начал докладывать Доронин. — Ее отец — Карл Эдуардович Шидлер — служил помощником полицмейстера столицы по внешним связям. В ноябре семнадцатого года исчез. Матильда Шидлер в мае восемнадцатого года вышла замуж за подполковника Генерального штаба Сергея Григорьевича Судзиловского, взяла его фамилию, изменила имя и отчество и вместе с мужем уехала из Петрограда в Сызрань, где подполковник Судзиловский примкнул к белочехам и в сентябре того же года был взят красноармейцами в плен, осужден военным трибуналом за активную контрреволюционную деятельность и расстрелян. Марина Судзиловская перебралась в Киев и вторично вышла замуж, на сей раз за одного из помощников уполномоченного Украинской директории Ефима Грицая. Снова взяла фамилию мужа, и опять изменила имя и отчество. В сентябре девятнадцатого года Грицай вместе с уполномоченным и Петлюрой бежал в Варшаву. Марфа Грицай до двадцать четвертого года оставалась на Украине, вышла замуж третий раз, теперь уже за вполне лояльного советской власти инженера-путейца Виктора Васильевича Баранова, еще раз изменила фамилию, имя и отчество и переехала с мужем в Детское Село, ныне город Пушкин Ленинградской области. В период с тысяча девятьсот двадцать шестого по тысяча девятьсот тридцать четвертый год неоднократно выезжала с мужем в служебные командировки за границу. Вполне возможно, что именно в этот период и была завербована иностранной разведкой. После гибели Баранова в тридцать пятом году в железнодорожной катастрофе Мария Кирилловна Баранова переехала на постоянное жительство в подмосковный дачный поселок Томилино. А уже оттуда в Москву, на Арбат, где занималась врачебной практикой на дому. Перед самой войной, буквально за несколько дней до ее начала, Баранова сообщила дворнику, что уезжает на неделю-другую погостить к брату в Ригу и действительно уехала из Москвы. Однако в разговоре с дворником Назаровым она уже применила дезинформацию, так как никакого брата у нее никогда не было, что вытекает из показаний ее отца, Шидлера, данных следствию после его ареста в июле 1919 года за участие в контрреволюционном заговоре в Петрограде. Таким образом, портрет Барановой вырисовывается довольно четко.
Круклис внимательно взглянул на своего зама.
— Самая ярая антисоветчица. Доказывает это всеми своими связями и все делает для того, чтобы никто ничего не узнал о ее прошлом, — продолжал Доронин. — И хотя на данный момент никаких прямых улик против нее у нас нет, но это лишь потому, что мы просто пока их еще не искали. Разбирались, как вы знаете, выяснением, кто же она такая на самом деле. И нам только еще предстоит узнать точно: на кого и как она работает…
Сказав это, Доронин закрыл папку.
— По-моему, вывод правильный, — подумав, сказал Круклис. — Куролесила она, конечно, неспроста. И, надо думать, не от хорошей жизни. Но когда же она стала врачом, Владимир Иванович? Все время свадьбы, разъезды, переезды… Или она просто заимела фальшивый диплом?
— Никак нет, товарищ начальник. Диплом подлинный. И выдан по всем правилам. Он-то и помог нам выйти на истинный след Матильды Шидлер. Хотя лично я до сих пор понять не могу, зачем он ей понадобился? И вообще не представляю, почему она хотела стать врачом. Семейка-то была куда как не из бедных, — признался Доронин.
— Э-э… Владимир Иванович, я-то как раз ничего странного в этом не вижу. Немцы, мой дорогой, народ практичный. Не забывайте, что даже в наше время многие гитлеровские бонзы отдавали и отдают своих детей, особенно парней, на воспитание в рабочие семьи. Этому, конечно, имеется много объяснений. Но в целом практического смысла здесь тоже предостаточно, — заметил Круклис. — Начала, говорите, учиться до революции? Когда?
