— Понятно, — почесал переносицу Круклис. — Во-первых, надо будет сообщить через военкомат жене. У нас должен быть ее адрес.
— Она работает в госпитале в Костроме, — подсказал Петренко.
— Да-да, направьте обязательно, — нахмурившись, сказал Круклис. — Значит, еще одна версия отпала. И осталась лишь Баранова. Зачем же она все-таки хранила снимки этих арок?..
Глава 31
В начале марта в горах Северной Италии солнце греет совсем по-весеннему. Уже к полудню звонкая капель и веселое журчание ручьев слышны со всех склонов. Но к вечеру журчание и всплески стихают, легкий морозец снова сковывает лужи, земля под ногами твердеет, воздух становится прозрачным и гулким, как стекло, как лед, только что затянувший талую воду.
Внизу, в долине, протянулась поперек всего полуострова государственная дорога номер девять — крупнейшая магистраль на севере страны, идущая от Пьяченцы через Парму, Реджо-Эмилию, Модену, Болонью до самого Римини, раскинувшегося на Адриатическом побережье. Дорога и все, что там внизу, в руках немцев. Но горы почти повсеместно под контролем партизан. Правда, на ключевых позициях везде немецкие гарнизоны. Но партизан уже тысячи, десятки отрядов и бригад, и немцы чувствуют себя все неуютней в своих обнесенных колючей проволокой, обставленных пулеметами опорных пунктах. И уже не единицами и не десятками, а сотнями убитых, раненых и пленных исчисляются потери врага. В партизанских отрядах десятки бежавших из немецкого плена советских солдат и офицеров. Они мужественно сражаются плечом к плечу с итальянскими, югославскими, польскими, чешскими, французскими и другими бывшими узниками фашистских лагерей. В отряде «Красное знамя» русских немного. Всего восемь человек. Но воюют они, как сказал командир отряда Рино Монари, за взвод. Им дают самые ответственные поручения. В окрестных деревнях их уже приметили и относятся к ним с особым уважением.
В горах тихо. Но партизанские дозоры знают, что тишина эта обманчива, враг может незаметно подойти в любую минуту, и бдительно несут сторожевую службу. Сегодня в дозоре, занимавшем удобную позицию над развилкой дорог, — пятеро: двое итальянцев — Джузеппе и Этторе, чех Богуслав и двое русских — Тюлькин и Чикирев. Ночь прошла без происшествий. С гор потягивает холодный ветерок. Четверо партизан, согревая друг друга собственными телами, полудремлют в каменной нише. Пятый, Тюлькин, стоя у пулемета, не сводит глаз с дороги. Чуть начало рассветать, а на развилке уже появились крестьяне. Появились и разошлись, кто в Приньяно, кто в Куару. Местным дорога открыта везде. Лишь бы не появились немцы или милиты…
Неожиданно до слуха Тюлькина донесся чуть слышный гул. Подумалось: «Обвал где-нибудь…» Но гул не пропал, не растаял в воздухе, а, наоборот, стал слышен еще громче. Мелькнула тревожная мысль: «Танки!» Но гул доносился откуда-то со стороны долины. Оттуда танки, даже если их двигалась сотня, на позиции дозора все равно нельзя было бы услышать. «Значит, самолет», — решил Тюлькин и мельком оглядел горизонт. Окрестности еще тонули в предрассветной дымке. И разглядеть в этой синеве самолет было очень трудно. Но звук нарастал, и скоро Тюлькин увидел силуэт летящего над горами самолета. Неясным оставалось только, какой это был самолет и чей: немецкий, итальянский или союзников? В последнее время английские и американские самолеты все чаще стали появляться над северными районами Италии, бомбили железнодорожные узлы, мосты, скопление вражеской техники.
Самолет летел, будто крадучись, явно прижимаясь к горам. Он словно кого-то опасался. Тюлькин толкнул в плечо своего земляка:
— Андрюх, гляди-ка кто прет! — сказал он, указав в сторону приближающегося самолета.
Чикирев мигом вскочил, поднялись и остальные партизаны и с любопытством уставились на воздушного нарушителя их спокойствия.
— Да ведь это же немецкий разведчик! — опознал врага Этторе. — Разрази меня мадонна!
— Точно, «рама»! — подтвердил Чикирев. — Американцев боится, вот и жмется!
— Сбивать? — мигом загорелся Тюлькин.
— Бей, раз сам на рожон прет! — поддержал Чикирев.
Тюлькин припал к пулемету. Партизаны замерли в напряженном оцепенении. Двухфюзеляжный «фокке-вульф», огибая карниз, на котором засел дозор, приближался с каждой секундой. И когда до него осталось не более четырехсот метров, пулемет Тюлькина заговорил как живой. Огненная трасса ударила по застекленной кабине. Самолет клюнул носом, словно споткнулся. Но в следующий момент выровнялся. А пулемет все бил и бил, и пули все хлестали и хлестали по его серебристой бочине. Не больше десяти секунд находился самолет в зоне огня. Но и за это короткое время пулеметчик сделал свое дело. Самолет клюнул носом еще раз, потом вдруг словно провалился в небольшую яму, потом завалился набок, вошел в крутое пике и с грохотом врезался в склон горы. Над местом его падения взметнулся столб черного дыма. Эхо взрыва, многоголосо перекликаясь, покатилось по горам.
Партизаны, не веря собственным глазам в то, что это сделали они, еще какой-то момент стояли неподвижно, словно окаменелые, а потом вдруг с радостными криками бросились обнимать и колотить друг друга от радости. Старший дозора Джузеппе, поначалу принимавший в этой потасовке самое горячее участие, опомнился первым и еле успокоил своих подчиненных.
— Что вы орете? Кто нам поверит, что самолет сбили мы? — расталкивая партизан, кричал он.
— Так никто же больше не стрелял! — возразил Чикирев.
— Ну да! Докажи кому-нибудь, что весь этот грохот устроил один Тюля! — не соглашался Джузеппе.
— Тогда надо пойти и забрать у пилотов документы! — предложил Богуслав.
— Вот и я тоже говорю, нечего тут сходить с ума от радости! Надо дело делать! — не унимался Джузеппе.
— Я пойду! — сразу вызвался Этторе.
— И я тоже, — попросился Тюлькин.
— Конечно! Ты сбил, тебе и забирать, — разрешил Джузеппе и хлопнул по плечу своего земляка. — И ты иди тоже! Только возвращайтесь скорее. Немцы наверняка тоже захотят посмотреть, что тут случилось.
Тюлькин и Этторе, захватив автоматы, поспешили к самолету. В томительном ожидании прошло минут сорок. И вдруг снизу снова донесся какой-то шум. Но это уже был не самолет. Шум доходил до карниза именно снизу и был тяжелым, будто выбивался из-под земли. А еще через несколько минут партизаны увидели, как из-за поворота на дорогу к развилке начала выползать колонна мотоциклистов и бронетранспортеров с пехотой. Джузеппе как в воду смотрел. Немцы также спешили к месту падения своего самолета.
— Через полчаса они будут там, — определил наметанным глазом Джузеппе.
— А наши? — спросил Богуслав.
— А я почем знаю, куда они запропастились!
— Но надо хоть как-то их предупредить!
— Конечно! Иди вниз. Спускайся на двести метров и брось на дорогу гранату.
— А если немцы уже проедут?
— Обязательно проедут, если ты будешь спускаться два часа!
