Богуслав не побежал, а полетел к камню, нависшему над дорогой. Он очутился на нем, когда колонна только вытянулась из-за поворота. И бросил вниз не одну, а две гранаты. Они разорвались в самой гуще врага. Но так как немцы были защищены броней бронетранспортеров, видимого урона им не нанесли. Но это было и не так важно. Главное — взрывы должны были насторожить Тюлькина и Этторе. И это было достигнуто. Немцы сразу же открыли ответный огонь. И в горах снова загремело раскатистое эхо.
— Это наверняка услышат и в отряде, — сказал Чикирев.
— И очень хорошо. Нам не надо будет бежать и предупреждать всех об опасности, — ответил Джузеппе. — Но куда же они на самом деле пропали?
Стрельба немцев была беспорядочной. Они били наугад, по всем подозрительным камням и кустам. Но неожиданно огонь их сосредоточился, и трассы пулеметных и автоматных очередей со всех сторон уперлись в камень, на котором только что стоял Богуслав. Потом они переместились несколько правее и ближе к карнизу. Стало ясно, партизана заметили и не дают ему возможности вернуться на карниз, за которым не только можно было надежно укрыться, но с которого, не подставляясь под пули, можно было спокойно уйти в горы…
Немцы еще продолжали стрелять, когда на карниз неожиданно посыпались мелкие камни. Чикирев и Джузеппе обернулись. Чуть выше их, за уступом скалы, стоял Тюлькин и подавал им знаки. Он и кричал что-то. Но из-за сильного эха стрельбы слов его совершенно не было слышно. Тюлькин явно звал их к себе. И партизаны поспешили наверх. За уступом скалы они увидели истекающего кровью Этторе. В него попало сразу несколько пуль, и вся рубаха на нем была красной от крови. Чикирев и Джузеппе моментально бросились к нему. У Джузеппе был бинт. Он достал его из сумки и, разорвав на Этторе рубаху, принялся бинтовать его избитую пулями грудь. Этторе был еще в сознании и что-то пытался сказать. Но его уже невозможно было понять.
— А где Богуслав? — спросил Чикирев.
— Там, — махнул рукой вниз Тюлькин. — Я видел, как он покатился вниз…
— Значит, двоих…
— У них тоже трое в самолете. И вот, — сказал Тюлькин и достал из-за спины большую кожаную, сильно обгоревшую сумку пилота. — Уходить надо.
Чикирев вместе с Джузеппе подняли на руки Этторе и понесли его следом за Тюлькиным.
В отряде их уже ждали. Фельдшер Альдо сразу же начал делать перевязку Этторе. Но тот потерял слишком много крови и почти не подавал признаков жизни. Командир отряда Рино спросил Джузеппе:
— Как это случилось?
— Тюля сбил немецкий самолет. Он рухнул в километре от нас. Они побежали посмотреть, что там осталось. А в это время подоспели немцы, — объяснил Джузеппе.
— Мы слышали взрыв. Так это был самолет? — не поверил Рино.
— Да, командир, — подтвердил Тюлькин. — Мы сразу побежали посмотреть. В самолете было трое летчиков. Я снял с одного из них эту сумку.
Рино взял сумку.
— А где Богуслав? Где чех?
— Он тоже попал под пулеметную очередь. Я сам видел, как он покатился по откосу к обрыву, — ответил Тюлькин.
— Жаль товарищей. Но ты — герой, Тюля. У нас еще никто не сбивал самолетов. О тебе будет говорить вся Реджо-Эмилия. И мы будем гордиться тобой, Тюля, — пожал руку русскому Рино.
Немцы не полезли в горы. Они забрали погибших летчиков, сняли с самолета оставшийся боекомплект и вернулись на свою базу. Партизаны проводили их проклятиями, похоронили Этторе и поклялись отомстить за друзей. После этого Рино, комиссар Амандо и фельдшер Альдо, единственный человек в отряде, прилично знавший английский и немецкий языки и потому выполнявший по совместительству обязанности переводчика, занялись изучением содержания снятой с пилота сумки. Они нашли в ней объемистый пакет, в котором лежали фотоснимки каких-то чертежей.
Чертежи рассматривали и так и сяк, но долго ничего не могли понять. Наконец комиссар Армандо сказал:
— По-моему, это какой-то автомобиль.
— По-моему, тоже. Но он, похоже, не военный, — заметил Рино.
— Я что-то тоже не пойму, написано непонятно: то ли это американская машина, то ли русская, советская? — сказал Альдо.
— Возьми и разберись хорошенько, — приказал Рино. — Уж, наверно, не зря она попала к немцам?
Альдо присел на камень и внимательно стал разглядывать чертежи и читать надписи. Командир и комиссар на какое-то время оставили его в покое. Но скоро он сам подошел к ним.
— Кажется, я что-то понял, — сказал он.
Рино и Армандо склонились над чертежами.
— Это чертежи американской машины «кадиллак», сделанной по заказу русских, — объяснил Альдо. — Но это не простой «кадиллак». Тут все время повторяется слово «спешиал», что означает «специальный». А вот что в нем специального и для чего он делался — сам черт не разберет.
— А немцам-то он зачем понадобился?
— Спроси у Тюли, он последний с ними виделся, — ответил Альдо.
— Тюля свое дело уже сделал, — сказал Рино. — Но что вы думаете: это стоящая вещь?
— Раз немцы везли, да еще на самолете, наверняка кому-то из них эти чертежи были очень нужны, — рассудил Армандо.
— Ну а нам что с ними делать? — спросил Рино.
— Я бы переправил их русским, — сказал Армандо.
— Как? По почте?
— Можно и по почте, — усмехнулся Армандо. — Но я думаю, с курьером будет быстрей. Ты же знаешь, Рино, что при штабе союзников имеется русская миссия.
— И что ты предлагаешь?
— Надо переправить через линию фронта Тюлю, пусть он вручит своим эти снимки. А те уж пусть сами решают: нужны они им или нет.
— Тюля не знает ни нашего языка, ни гор, — заметил Рино.
— Пошлем с ним надежного проводника. У кого из наших есть родственники или знакомые в Неаполе? — спросил Армандо.
— Надо опросить ребят.
Построили отряд. Рино объяснил задачу. Партизаны зашумели. Все они были из близлежащих деревень. И только у одного из них, у Риккардо, в Неаполе жила дальняя родственница.
— Помню, звать Рози. Двоюродная сестра матери. Видел один раз в жизни, когда в тридцатом году вместе с матерью приезжал к ней погостить. Жива ли теперь? А я почем знаю. Адрес? Улицу помню. А дом найду, — ответил он на все вопросы Рино.
— А кто поведет через линию фронта?
Все зашумели еще громче. Каждый предлагал чью-нибудь кандидатуру. Не называли только себя. Никто не хотел, чтобы о нем думали, будто он хочет удрать в тыл. Наконец остановились на Теофиле.
— Откуда ты, Тео? — спросил комиссар.
— Из Морконе.
— Это уже по ту сторону фронта?
— Да, километрах в десяти.
— Но тебе придется идти до самого Неаполя. Трое — это не двое. Это уже сила. А мало ли что может случиться по дороге, — предупредил Армандо.
