Ночь была непроглядной. И все же на фоне белого снега какие-то силуэты различить было можно. И Зоя увидела чей-то похожий на тень контур, метнувшийся от простенка к забору.
Тень быстро добежала до забора и так же ловко и проворно перебралась через него. Зоя постояла у окна еще какое-то время, но, как только собака успокоилась, вернулась в кровать. Но уснула только под утро.
Спала она тревожно. Часто пробуждалась. И каждый раз, засыпая снова, думала о том, как и впредь надо быть осторожной.
Утром Зоя, накинув на плечи ватник, нетерпеливо выбежала во двор. За ночь потеплело, и снег легко лепился в руках. Зоя подошла к окну. Снег возле простенка был притоптан. Но в одном месте четко отпечатался след каблука с треугольной набойкой и двумя шипами. «Значит, кто-то следил, — подумала она. — Но кто? Лещук?» Разобраться в этом требовалось немедленно. И Зоя уже за чаем объявила матери, что срочно возвращается на полигон.
— Да как же так? Ты ж сама говорила, что тебя на три дня отпустили, — взмолилась мать.
— Надо, мама, — коротко ответила Зоя, быстро собралась и ушла.
На полигоне Зоя первым делом разыскала Ермилова и рассказала ему о своих подозрениях.
— Так не ходил Лещук в поселок! Тут он дежурил. И я с него, гада, на минуту глаз не сводил, — поклялся Ермилов.
— А кто же тогда в сапогах был? — недоуменно спросила Зоя.
— В том то и дело кто?
— Там на следу, на правом сапоге, подкова была треугольная. И два шипа по бокам, — объяснила Зоя.
— Треугольная?
Зоя тут же пальцем на снегу нарисовала след.
— Чудно. Нет у нас таких. Я весь обуток знаю.
— Но ведь и я не выдумала…
— Тогда, может, я чего проглядел, — пошел на попятную Ермилов. — Сегодня же еще раз все обсмотрю, откуда взялась эта треугольная подкова. Немцу своему рассказывать будешь?
— Обязательно. Он тоже обещал кое-что узнать. Я сначала хотела в отряд сообщить. А потом подумала: а что, собственно, сообщать? Ну, приходили. Ну, пытались следить. И все? А у вас-то тут как?
— Начальство какое-то приезжало. Как раз перед тобой уехало. А так все по-прежнему, — ответил Ермилов. — Ну что ж, поди скажи майору.
Зоя заторопилась в столовую. Как обычно, обслуживала офицеров, а Шефнера почему-то не могла дождаться долго. Это было непривычно. Майор не опаздывал к столу ни на минуту. Но вот он появился, увидел Зою, и что-то светлое, похожее на озарение, мелькнуло у него в глазах.
— Вы вернулись, фрейлейн? — спросил он по-немецки.
— Благодарю вас, господин майор. Матери стало лучше, и я решила не задерживаться, — ответила Зоя.
— И очень правильно сделали, — одобрил майор и добавил уже по-русски: — Вы же знаете, что, кроме вас, я ни у кого не люблю обедать. Да и в занятиях плохо делать большие перерывы.
Зоя всегда накрывала стол майора свеженакрахмаленной скатертью и сервировала принесенным из дому и сохранившимся с незапамятных времен в их семье серебряным прибором.
— Вы давно уже здесь? — спросил майор.
— Только что пришла, — ответила Зоя.
— И никому еще не успели сказать, что ваша мать поправилась?
— Нет, господин майор.
— Тоже очень хорошо. Потому что вам сегодня же придется вернуться домой, — сказал Шефнер.
— Но я не зря пришла, господин майор, — сказала Зоя.
— Знаю, — кивнул Шефнер. — Знаю, что за вами следили.
— Откуда знаете? — даже растерялась Зоя.
— Все объясню. А сейчас после обеда вы пойдете к нашему врачу, лейтенанту Эльфельдту, и попросите для матери аспирин. Будто бы за этим вы и пришли на полигон. Вы меня поняли?
— Да, господин майор.
— А когда вы выйдете от Эльфельдта, я вас встречу и все вам расскажу. Хотя я и говорил о плохом последствии перерывов, но заниматься сегодня мы не будем.
— И это поняла, господин майор, — послушно согласилась Зоя.
Майор выпил чаю и ушел. А Зоя вымыла посуду, заперла в тумбочку серебро и побежала в медпункт. Ей не терпелось узнать, что же известно майору о ночном происшествии. Эльфельдт, очевидно, был уже предупрежден о ее приходе. Он встретил ее в коридоре и сказал:
— Вашей матери надо все время ставить банки.
— Я ставила, господин лейтенант, — ответила Зоя.
— У нее слабая грудь. Она не должна простужаться. Идемте, фрейлейн, я дам вам хорошее лекарство.
Они прошли в кабинет Эльфельдта, и он протянул Зое готовый пакетик с порошками и таблетками. Потом он, как бы между прочим, взглянул в окно и, улыбаясь, сказал:
— Наш дорогой Вальтер без вас плохо ест. Мы вчера обедали вместе с ним, он почти ни до чего не дотронулся. Боюсь, мне придется лечить и его.
— Вы шутите, господин лейтенант. Я только что его кормила, у него прекрасный аппетит, — ответила Зоя.
— Конечно. Это же вы кормили, — все так же весело заметил лейтенант и снова заглянул в окно. — Вот теперь вы можете идти.
Зоя посмотрела на улицу. По дорожке мимо медпункта неторопливо шел Шефнер.
— Спасибо, господин лейтенант, — торопливо поблагодарила Зоя и выбежала из медпункта.
Шефнер, как обычно, взял ее под руку и повел к проходной.
— Мне не спалось вчера. У меня было какое-то дурное предчувствие. Я вызвал разводящего с караульным и пошел проверять посты, — без предисловия начал он. — И когда проходили вот тут, из проходной вышел полицейский. Я удивился, почему он не спит, и спросил, откуда он идет. А он вдруг перепугался и ответил, что выполнял задание коменданта, шарфюрера Вёлера. Я почувствовал что-то недоброе и снова спросил, какое задание. Полицейский ответил, что не имеет права никому об этом докладывать. Тогда я достал пистолет и сказал, что, если он сейчас же не сообщит мне, где он был, я тут же расстреляю его, как партизана. У меня, наверное, было очень сердитое лицо, потому что полицейский окончательно струсил и сообщил, что ходил по заданию Вёлера в поселок. Фамилия этого полицейского Свиблов…
— Так это ж дружок Лещука, — невольно вырвалось у Зои.
— Вот и замкнулась цепочка, — сказал Шефнер. — К сожалению, расспрашивать полицейского дальше я уже не мог. Нам не положено контролировать дела Вёлера. Но я думаю, и того, что мы узнали, вполне достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы. Вы говорите, что этот Свиблов приятель того, кого вы подозревали?
— Да, господин майор. Они давно уже спелись.
— Что значит «спелись»? — не понял Шефнер.
— В данном случае значит — сдружились, — объяснила Зоя. — Вместье пьют, вместе в поселок ходят. Да и тут почти всегда вместе.
— А что он мог видеть у вас вчера вечером? — спросил Шефнер.
