На том разговор у них и окончился. Но очень скоро и Круклису, и Ефремову пришлось вернуться к нему снова.
В конце апреля в наркомат поступил ответ на объявленный всесоюзный розыск Барановой. С докладом по этому поводу к полковнику пришел Доронин.
— Товарищ полковник, отыскался след нашей «подопечной», — с удовлетворением доложил он, вытаскивая из папки официальное сообщение милиции.
— Барановой? — сразу догадался, о ком идет речь, Круклис.
— Собственной персоной!
— Вот вам и Рига. Где же ее обнаружили?
— В Ташкенте.
— Сразу туда махнула?
— До десятого октября сорок третьего жила и работала в больнице в Самарканде. А уже в ноябре оформила временную прописку в Ташкенте.
— Оперативно действовала. Ничего не скажешь. Помните, мы как-то уже обсуждали с вами: знала она о предстоящем начале войны или нет?
— Конечно, помню, — подтвердил Доронин.
— Так вот, я все больше склоняюсь к тому, что что-то она знала. Или по крайней мере получила соответствующую команду перебраться в глубокий тыл. И не куда-нибудь, а на старый караванный путь в Индию. Туда мечтал протянуть свою руку и Берлин. Далеко все было рассчитано. Ну а чем же она там занимается сейчас?
— В том-то и дело, товарищ полковник, что сейчас ее там уже нет, — ответил Доронин.
— То есть?
— В конце марта этого года Баранова перестала ходить на работу. А потом выяснилось, что она не проживает больше и по месту прописки.
— Куда же она делась?
— Это-то и предстоит нам узнать, товарищ полковник. Но мы теперь хотя бы знаем, откуда надо начинать этот поиск.
— Та-а-ак, — задумчиво протянул Круклис. — Исчезла… Неизвестно куда и неизвестно почему… Пытались вы как-нибудь ответить на эти вопросы?
— По второму вопросу есть версия.
— Выкладывайте.
— В шифровке, переданной по радио «Племяннику» в конце февраля, опять упоминались фотографии. Говорилось и еще о чем-то, что не удалось расшифровать и по сей день. Вполне возможно, что в этой нерасшифрованной части есть какое-то задание и Барановой. «Племянник» известил об этом «Тетушку» письмом. Оно до Ташкента шло примерно месяц. Баранова получила его в конце марта и тут же смотала удочки. По срокам, таким образом, все совпадает, — высказал свое предложение Доронин.
— Совпадает и по логике событий, — согласился Круклис. — Кстати, если все это действительно так, то из этого можно сделать еще один важный вывод: связь между «Племянником» и Барановой поддерживалась постоянно. Так оно и должно быть.
— А с первым вопросом, товарищ полковник, сложнее…
— Особенно если решать его отсюда, из Москвы.
— Я готов вылететь в Ташкент.
— Не надо самому. Пошлем Медведева. Он великолепно справился с подобной задачей в Ленинграде, уверен — не оплошает и в Ташкенте, — решил Круклис.
Это было в конце апреля. А в первых числах мая Круклис получил от Шефнера то самое сообщение о «кадиллаке», которое ушло в Москву во время свадьбы Зои. Само по себе ничего особенно настораживающего оно не содержало. Мало ли какую технику привозят для испытаний на полигон. Но Круклис моментально вспомнил всю историю с захваченными в Италии чертежами, и сообщение «четыреста сорок четвертого» сразу высветило чрезмерный интерес нацистских разведорганов к машине, обслуживающей некоторых представителей высшего звена руководства страной.
Круклис взял сообщение и пошел к Ефремову. Генерал принял его незамедлительно.
Круклис доложил суть дела.
— Такое совпадение не может быть случайным. Это сообщение лишь недостающее звено в цепи уже известных нам фактов. А все вместе они не оставляют ни малейших сомнений в намерениях ведомства Гиммлера, — сделал вывод Круклис.
— Покушение? — вопросительно взглянул на полковника Ефремов.
— Совершенно точно, товарищ генерал. Тщательнейшим образом готовящаяся террористическая акция против руководителей партии, правительства и Верховного главнокомандования, — убежденно ответил Круклис.
— Это слишком серьезно, Ян Францевич, чтобы я вот так сразу пошел докладывать об этом командованию. Ты понимаешь?
— Отлично понимаю, товарищ генерал, — с той же уверенностью подтвердил свой вывод Круклис.
— Я ведь в прошлый раз говорил только о возможных связях. Ты помнишь?
— В прошлый раз можно было только предполагать, товарищ генерал. С получением этого донесения можно утверждать, потому что сразу перестают быть загадкой и фотографии с Арбата, и заинтересованность в них Берлина. По этой улице машины членов правительства подъезжают к Кремлю, — ответил Круклис.
— Наверное, все это так, — согласился Ефремов. — И все же, Ян Францевич, чтобы не выглядеть паникерами, давайте еще раз все обстоятельнее взвесим и на основании всех имеющихся у нас фактов составим хорошо аргументированную справку. Кстати, возможно, тем временем появятся и еще какие-нибудь дополнительные данные. А уж потом, как говорится, и ударим в колокол. Не громко, конечно. Кому только надо.
— Я вас понял, товарищ генерал. Справка будет достаточно убедительной. У нас же накопилось много всякого материала, — ответил Круклис. И добавил: — И конечно, в первую очередь мы будем ждать теперь дополнительных сообщений от «четыреста сорок четвертого».
Задание было получено. Можно было приступать к его выполнению. Но Круклис не спешил покидать кабинет начальника.
— Я считаю, товарищ генерал, что теперь, наверное, надо уже подключать к этому делу и наших товарищей в Риге, — сказал он.
— И обязательно! — не раздумывая, поддержал эту мысль Ефремов. — Полигон — это только пункт исполнения. Рига будет передаточным звеном всех указаний из Берлина. В Риге будут обмозговывать, как лучше выполнить задание РСХА. И мы, конечно, должны знать обо всем, что они там решат. Поэтому подумай, Ян Францевич, что конкретно потребуется от наших товарищей в Риге, и приходи ко мне. Мы тут вместе еще раз все хорошенько обсудим. И вообще ставь меня в известность во всех деталях, как дальше будут развиваться события.
— Будет сделано, товарищ генерал, — ответил Круклис.
Теперь можно было возвращаться в отдел. Работа вступила в новую, еще более напряженную и ответственную фазу.
Глава 41
Гауптштурмфюрер Этцен был отлично сориентирован по времени, когда вводить на полигоне особый режим. Установили новые, дополнительные посты, с полигона выгнали всех работающих на нем местных жителей и в сопровождении усиленной охраны доставили в бронетранспортере груз — два метровых металлических ящика. Эсэсовцы сняли их с бронетранспортера и занесли в большое, давно уже пустующее бетонное хранилище. Когда-то в нем стояли противотанковые орудия, новые снаряды к которым постоянно испытывали на полигоне. Но во время прорыва блокады Ленинграда орудия срочно вывезли на фронт. И теперь хранилище пустовало.
