— Ты, — говорю я. — Ты один из его...
— Отправляйся завтра в Холлоу-Холл, сладенькая, — перебивает меня гость. — Найди секрет, который не понравится королю. Найди измену.
Холлоу-Холл. Дом принца Балекина, старшего из принцев.
Двор теней дает мне первое задание.
ГЛАВА 12
Спать ложусь пораньше, а когда просыпаюсь, за окном еще темно. Болит голова — может, из-за того что слишком долго спала, — и ноет тело. Должно быть, мышцы всю ночь оставались в напряженном состоянии.
Занятия уже начались, но сегодня это неважно. В любом случае я никуда не пойду.
Таттерфелл оставила на столике поднос с кофе, сдобренного корицей, гвоздикой и крохотной щепоткой перца. Наливаю чашечку. Чуть теплый, а значит, стоит здесь уже какое-то время. Есть еще тост, который я несколько раз макаю в кофе.
После завтрака умываюсь. Лицо и тело все еще липкие от яблочной мякоти. Наскоро причесываюсь, стягиваю волосы в пучок и закалываю веточкой.
О том, что случилось накануне, запрещаю себе даже думать. Вообще ни о чем думать не желаю, кроме того, что предстоит сделать сегодня и о поручении принца Дайна. «Отправляйся завтра в Холлоу-Холл. Найди секрет, который не понравится королю. Найди измену».
Итак, Дайн хочет, чтобы я помогла обеспечить неизбрание Балекина следующим королем. Элдред может провозгласить наследником любого из своих детей, но в фаворе у него трое старших: Балекин, Дайн и Эловин, причем шансы Дайна оцениваются выше. Вопрос лишь в том, помогут ли шпионы сохранить такое положение.
Если я выполню свою работу хорошо, то Дайн, после восшествия на престол, даст мне власть, в которой я так нуждаюсь. Особенно после вчерашнего. Этой власти я жажду так же отчаянно, как накануне жаждала эльфийского фрукта.
Надеваю платье служанки прямо на голое тело, чтобы выглядеть по возможности похоже. В дальнем углу гардероба нахожу пару старых кожаных тапочек. На большом пальце у них дырка, зашить которую я пыталась год назад, но так и не смогла: моих навыков швеи оказалось недостаточно, чтобы справиться с такой задачей. В результате все, чего мне удалось добиться, это изуродовать тапочки. Зато они отлично сидят на ноге, а моя другая обувь слишком красивая.
Людей-слуг в доме Мадока мы не видели, но в других частях Фейриленда они встречаются. Это акушерки, принимающие детей, рожденных в смешанных браках. Ремесленники, проклятые или благословенные талантом. Няни, кормящие грудью болезненных или хилых младенцев фейри. Похищенные дети, не допущенные, как мы, к обучению с детьми знати. Попадаются и просто любители магии, которые не против выполнить ту или иную тяжелую работу в обмен на исполнение желания.
Когда наши дорожки пересекаются, я всегда пытаюсь завести с ними разговор. Иногда наши желания совпадают, но бывает и наоборот. У большинства тех, кто выполняет работу попроще, память изменена, и они считают, что трудятся в лечебном заведении или в доме какого-то богача. По возвращении домой — Мадок уверяет меня, что возвращаются все, — с ними расплачиваются, а некоторые еще и получают подарки: удачу, сияющие волосы или способность угадывать правильные номера в лотерее.
Но есть и другие люди, те, кто заключает плохую сделку или каким-то образом обижает фейри, обижать которого не следует, и вот с ними обходятся не очень хорошо. Мы с Торин слышали истории — не предназначавшиеся для наших ушей, — о людях, которые спят на каменном полу и едят отбросы, полагая, что покоятся на пуховых перинах и вкушают изысканные кушанья, о людях, обезумевших от эльфийских фруктов. По слухам, таких несчастных немало среди слуг принца Балекина.
От этих мыслей меня бросает в дрожь. Тем не менее я понимаю, почему смертных используют в качестве шпионов. Дело даже не в том, что они способны лгать. На смертных просто не обращают внимания. С арфой мы — барды. В домашнем платье — слуги. В платье — жены с постоянно ноющими детьми-гоблинами.
Оставаясь незаметным, ты имеешь немалые преимущества.
Одевшись, я собираю сумку — кладу сменное платье и нож, набрасываю на плечи плотный бархатный плащ и спускаюсь по лестнице. В животе бурчит кофе. Уже дойдя до двери, вижу Виви, сидящую у окна на накрытом гобеленом диванчике.
— Встала? — Она поднимается. — Хорошо. Не хочешь пострелять из лука? Я приготовила стрелы.
— Может, попозже, — запахиваю поплотнее плащ и, вежливо улыбнувшись, пытаюсь пройти мимо. Не получается. Сестра останавливает меня.
— Тарин рассказала о твоем разговоре с принцем вчера после турнира. А Ориана сообщила, в каком виде ты явилась домой. Об остальном я и сама могу догадаться.
— Обойдусь без еще одной лекции. — От воспоминаний о случившемся накануне меня удерживает только полная сосредоточенность на поручении Дайна. Отвлекаться я совершенно не хочу. Боюсь, что уже не смогу сохранить самообладание.
— Тарин ужасно себя чувствует, — продолжает Виви.
— Да, — отвечаю я. — Некоторых тошнит от собственной праведности.
— Прекрати. — Она хватает меня за руку и смотрит на меня своими словно расколотыми зрачками. — Ты можешь поговорить со мной. Можешь довериться мне. Что происходит?
— Ничего. Я сделала ошибку. Разозлилась. Хотела доказать кое-что. Получилось глупо.
— Это из-за того, что я сказала? — Виви еще крепче сжимает мою руку. «Фейри будут обращаться с вами как с мусором».
— Виви, в том, что я приняла не те решения и испортила себе жизнь, твоей вины нет. Но они еще пожалеют, что разозлили меня. Это я обещаю.
— Подожди, что ты имеешь в виду? — спрашивает Виви.
— Не знаю. — Я высвобождаю руку, иду к двери, и теперь она меня не останавливает.
Выхожу и сразу же бегу через лужайку к конюшне.
С Виви я вела себя грубо. Ничего плохого она мне не сделала, всего лишь хотела помочь.
Может, я просто разучилась быть хорошей сестрой?
Возле конюшни останавливаюсь, прислоняюсь к стене и делаю несколько глубоких вдохов. Много лет, больше половины жизни, я сражаюсь с приступами паники. Когда ты постоянно на взводе и такое состояние кажется тебе нормальным и даже необходимым, это не очень хорошо. Но в данный момент я совершенно не представляю, как жить по-другому.
Самое важное сейчас — произвести впечатление на принца Дайна. Я не могу позволить, чтобы Кардан и его дружки мне помешали.
Для поездки в Холлоу-Холл решаю взять одну из жаб, поскольку разъезжать на конях с серебряными копытами дозволено только джентри. Возможно, слугам вообще положено перемещаться лишь пешком, но жаба по крайней мере не так бросается в глаза, как лошадь.
Только в Фейриленде гигантская жаба не самое примечательное средство передвижения. Седлаю одну, пятнистую, и вывожу ее на траву. Длинный язык хлещет по золотистому глазу, и я невольно делаю шаг назад. Потом ставлю ногу в стремя и вскакиваю в седло. Одной рукой сжимаю поводья, другой шлепаю по мягкой, прохладной коже спины. Жаба прыгает вверх, и мне остается только держаться.
