— Тогда просто расскажи о нем. Скажи, что он добрый. Скажи, что ты любишь его и что он обещал не обижать тебя.
— Он — фейри. Они любят не так, как мы. И, думаю, тебе бы он понравился — это уже что-то.
На Кардана, которого я презираю, вроде бы не похоже. Но и обнадеживающим ее ответ мне не показался.
Тебе бы он понравился... Что это значит? Понимать ли так, что мы с ним еще не встречались? Они любят не так, как мы. Звучит как-то загадочно.
— Я рада за тебя. Честно. — Рада, конечно, но беспокойство сильнее. — Это так волнительно. Вот придет портниха Орианы, и тебе нужно обязательно заказать какое-то восхитительное платье.
Чувствую, Тарин расслабилась.
— Я просто хочу, чтобы все было лучше. Для нас обеих.
Тянусь к прикроватному столику, за книгой, которую стащила из Холлоу-Холла.
— Помнишь? — Я поднимаю «Алису в Стране чудес». Из книги выскальзывает и, порхая, падает на пол сложенный листок.
— Мы читали ее, когда были маленькими. — Тарин берет книгу. — Где ты ее взяла?
— Нашла. — Объяснить, на чьей полке она стояла и что я вообще делала в Холлоу-Холле, невозможно. Проверяя силу заклятия, пытаюсь произнести слова: шпионила для принца Дайна. Но губы даже не шевелятся. И язык неподвижен. Меня накрывает волна паники, но я отталкиваю ее. За то, что он дал мне, цена невелика.
Впрочем, дальнейших объяснений Тарин не требует. Она уже нашла занятие: листает страницы и зачитывает какие-то отрывки вслух. Модуляции маминого голоса я не помню, но его эхо слышу в голосе сестры.
— Видишь ли у чтобы остаться на месте, надо бежать со всех ног, — читает она. — А если хочешь попасть куда-то еще, то бежать нужно по крайней мере вдвое быстрее!
Опускаю незаметно руку и засовываю листок под подушку. Собираюсь развернуть его и прочитать, когда Тарин уйдет к себе, но засыпаю раньше, еще до того, как она заканчивает.
Просыпаюсь рано утром, одна. Шлепаю в ванную, поднимаю юбки и делаю свое дело в оставленную для этой цели медную чашу. От стыда теплеют щеки, хотя меня никто не видит. Вот он, один из самых унизительных аспектов человеческого бытия. Да, фейри не боги — может быть, я знаю это лучше многих смертных, — но я ни разу не видела никого из них присевшим над судном.
Возвращаюсь к себе, сдвигаю штору и впускаю солнечный свет, который ярче любой лампы. Потом достаю из-под подушки сложенный вдвое листок.
Разглаживаю. Вижу горячечный, самоуверенный почерк Кардана, разлетевшийся по странице, заполнивший все доступное место. Кое-где нажим был такой сильный, что перо порвало бумагу.
Джуд. Сами буквы моего имени сочатся ненавистью и как будто бьют в живот.
Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд Джуд
ГЛАВА 15
Портниха приходит на следующий день, сразу после полудня — это фейри с длинными пальцами по имени Брамблвефт. Ноги чуть выгнуты назад, отчего походка несколько странная. Глаза, как у козы, карие, с черной горизонтальной линией по центру. Платье на ней — образчик собственной работы: тканое, с вышитыми колючками и шипами, образующими идущий по всей длине полосатый узор.
С собой портниха принесла рулоны тканей: плотной золотой; переливчатой, как радужные крылышки жука; шелковой, легкой, как паутинка, и такой тонкой, что ее можно трижды продеть в игольное ушко, но притом достаточно прочной, так что резать ее нужно серебряными, вечно острыми ножницами; пурпурной, прошитой золотыми и серебряными нитями и такой яркой, что она, подобно лунному свету, разливается по подушкам.
Все образцы развешаны на диване в гостиной Орианы — на наше обозрение. Приходит даже Виви и с рассеянной улыбкой пробегает пальцами по ткани. В мире смертных ничего подобного нет, и ей это прекрасно известно.
Нынешняя служанка Орианы, косматое, высушенное существо по имени Тодфлосс, приносит чай и кексы, мясо, орехи и джем — все свалено кучкой на огромном серебряном подносе. Я наливаю себе чай, без сливок, надеясь успокоить желудок.
Ужас последних дней не отпускает, то и дело отзываясь непроизвольной дрожью. Память об эльфийском фрукте подступает к горлу, вызывая и другие картины: потрескавшиеся губы слуг в доме Балекина, звук ударов кожаным ремнем по обнаженной спине принца Кардана.
И мое собственное имя на листке из книги. Я думала, что знаю, как сильно он ненавидит меня, но, глядя на ту бумажку, поняла, что даже не представляла всю глубину его ненависти. А ведь принц еще больше возненавидит меня, если узнает, что я видела его на коленях, избитого слугой. И то, что этим слугой был смертный, лишь добавит дозу ярости.
— Джуд? — окликает Ориана, и я ловлю себя на том, что смотрю в окно, за которым меркнет свет уходящего дня.
— Да? — Я изображаю беззаботную, лучезарную улыбку.
Тарин и Вивьен смеются.
— О ком это ты думаешь с таким мечтательным выражением? — спрашивает Ориана, и Виви снова смеется. Тарин молчит, наверно, думает, что я тронулась.
Качаю головой — только бы не покраснеть.
— Нет, ничего такого. Я просто... Неважно. Так о чем мы говорили?
— Швея хочет снять мерку. Ты ведь самая младшая.
Смотрю на Браблвефт, которая уже держит в руке мерную ленту.
Поднимаюсь, становлюсь на приготовленный ящик, развожу руки. Сегодня я хорошая, послушная дочь. У меня будет красивое платье. И я буду танцевать на коронации принца Дайна, пока не собью в кровь ноги.
— Не хмурьтесь, — говорит портниха и, прежде чем я успеваю извиниться, добавляет негромко: — Мне было сказано пошить платье с карманами, чтобы спрятать оружие, яд и прочие безделушки. И, конечно, нам еще нужно представить вас в наилучшем виде.
От удивления я едва не падаю с ящика.
— Чудесно, — шепчу в ответ вместо благодарности. Фейри не верят в словесные благодарности. Они верят в долги и сделки, а того, кому я обязана больше всего, здесь нет.
Расплаты ждет принц Дайн.
Она улыбается с булавкой во рту, и я улыбаюсь в ответ. Я расплачусь с ним, хотя, похоже, и с большими процентами. Он еще будет гордиться мной. А вот остальные очень, очень пожалеют.
Поднимаю голову и натыкаюсь на недоверчивый взгляд Виви. Следующая на примерку — Тарин. Она становится на ящик, а я отхожу в сторону и наливаю еще чаю. Потом съедаю кекс и полоску ветчины.
