Таниота встречает смерть с достоинством и грацией. Она не суетится и держится с королевским величием, как будто уже перешла в мир баллад и песен. Сплетя пальцы, она не издает ни звука, когда один из рыцарей быстрым и жестоким ударом обезглавливает ее.
Прокатившись по помосту, ее рогатая головка останавливается у тела Дайна.
Я ощущаю что-то мокрое на лице. Дождь?
Многим собравшимся нравится убийство, а другим — их больше — нравится спектакль. Толпой словно овладело безумное веселье, и она требует продолжать бойню.
Двое рыцарей хватают Элдреда.
— Больше спрашивать не стану, — говорит Балекин.
Но Элдред только смеется. Смеется, когда Балекин пронзает его мечом. Он не падает, как другие. Не кровь, а туча красных бабочек вылетает из раны и устремляется вверх. В какой-то момент их становится так много, что они накрывают старика облаком, настоящим торнадо мягких крылышек.
Но жизнь их коротка. Рожденные магией, они падают и падают и устилают весь помост, будто бурые листья. Верховный Король мертв. Невероятно!
Теперь на сцене тела и кровь. Вал Морен на коленях.
— Сестры. — Балекин идет к ним.
Самоуверенности в голосе поубавилось, а мягкости добавилось. Он похож на человека, оказавшегося в ужасном сне, но отказывающегося просыпаться.
— Кто из вас коронует меня? Коронует и останется живой.
Мадок говорил моей матери не бежать.
Уронив нож, вперед выходит Кейлия. На ней золотой корсаж и синяя юбка, а на распущенных волосах венок из ягод.
— Я, — говорит она. — Я короную. Сделаю тебя королем, хотя пятно твоих деяний всегда будет омрачать твое правление.
«Никогда, как и всегда, слишком сложное понятие для смертных», — думаю я и злюсь на себя за то, что вспомнила Кардана. Да еще сейчас. Отчасти я даже рада, что она сдалась. По крайней мере все закончится.
Стрела из-под крыши, просвистев по совершенно иной, чем в прошлый раз, траектории, бьет Кейлию в грудь. Руки ее взмывают, как будто рана — это что-то неприличное, и ее надо закрыть. Потом глаза закатываются, и она падает без единого звука.
Зато Балекин кричит в отчаянии. Мадок отдает приказ, и его люди целятся в потолок. Несколько человек бегут по ступенькам вверх. Другие, обнажив мечи, взлетают на бледно-зеленых крыльях.
Он убил ее. Призрак.
Проталкиваюсь к помосту. Мимо требующих еще крови. Я и сама не знаю, что буду делать, если попаду туда.
Рия подбирает брошенный сестрою нож. В синем платье, с ножом в дрожащей руке, она напоминает птаху, пойманную до того, как ей удалось взлететь.
Рия — единственная настоящая подруга Виви в Фейриленде.
— Будешь драться со мной, сестра? У тебя ни меча, ни брони. Перестань, для такого слишком поздно.
— Слишком поздно, — говорит она и вонзает лезвие себе в горло, чуть пониже уха.
— Нет! — кричу я, хотя мой голос тонет в воплях толпы и еще более громких стенаниях Балекина. Я больше не могу видеть смерть и закрываю глаза, хотя меня толкают со всех сторон. Балекин требует найти Кардана и привести его сюда, и только тогда глаза открываются сами собой. Но Кардана нет. Есть только тело Рии.
И ужас... ужас...
Крылатые лучники целятся в перекрестье балок, где прячется Призрак, а секундой позже он падает в толпу. Я замираю. Разбился? Убит? Но он катится по земле, поднимается и бежит вверх по ступенькам, преследуемый стражами.
Шансов нет. Стражей слишком много, а места для маневра мало. Хочу помочь ему, но остаюсь на месте. Что я могу сделать? Ничего. Я никого не могу спасти.
Балекин поворачивается к придворному поэту, указывает на него.
— Ты коронуешь меня. Произнесешь слова церемонии.
— Я не могу, — говорит Вал Морен. — Я не родственник ни тебе, ни короне.
— Ты это сделаешь, — настаивает Балекин.
— Да, господин, — соглашается поэт и дрожащим голосом произносит усеченный вариант.
Толпа молчит, но, когда к ней обращаются с вопросом, принимает ли она нового короля, никто не отзывается. Корона с золотыми дубовыми листьями в руке Балекина, но не на голове.
Он обводит собрание взглядом, и я, даже зная, что эти глаза не заметят меня, невольно вздрагиваю.
— Присягайте мне! — гремит его голос.
Все молчат. Монархи не преклоняют колени. Дворяне держат рты на замке. Дикие фейри наблюдают и прикидывают, а королева Аннет, хозяйка Двора бабочек, делает знак своим придворным покинуть зал и сама отворачивается с усмешкой.
— Клянитесь Верховному Королю, — продолжает взывать Балекин. — А Король — я. — Он поднимает корону и сам кладет на свою голову, но уже в следующее мгновение издает жуткий вой и сбрасывает ее на землю. На лбу — ожог, красная тень короны.
— Мы не клянемся королю, а только короне, — кричит кто-то.
Это лорд Ройбен из Двора термитов. Выйдя вперед, он останавливается перед цепью рыцарей. От Балекина его отделяет дюжина стражей, но лорд Ройбен не выказывает страха.
— У тебя, убийца, есть три дня. Через три дня я уйду без присяги. И я буду не один.
Его слова тут же разлетаются под смешки и шепот. В зале остается лишь разрозненная группа из представителей как Благого, так и Неблагого дворов, несколько диких фейри, редко покидающих свои холмы, леса и реки; гоблины, пуки да пикси. На их глазах в одну ночь погибла почти вся королевская семья. Какого еще насилия ждать, если новый монарх его не остановит? И кто будет рад такому повороту?
Спрайты поблескивают в воздухе, пропитанном запахом свежепролитой крови. И в какой-то момент я понимаю, что веселье продолжится. Все продолжится, все так и пойдет дальше.
Вот только в себе я не уверена.
КНИГА 2
Вырви из сердца смертный сон,
Ветры проснулись, листья вертят,
Лики бледны наши, очи горят,
Груди, взымает безумный гон.
Руки в размашку, разверзты рты,
Кто не увидит летящую рать,
Тот позабудет отца и мать,
Все позабудет, явь и мечты.
Воинство мчит между ночью и днем,
И зов их прекрасен как вечный сон
Уильям Батлер Йейтс
Воинство сидов
ГЛАВА 21
Я прячусь под столом, словно опять стала ребенком, а надо мной кипит веселье.
Прижимаю руку к груди — сердце колотится глухо и все быстрее и быстрее. Не могу собраться с мыслями. Не могу думать. Не могу думать.
