В коридорах, заполненных растерянной и очень недовольной толпой, можно было встретить самых знатных людей королевства. Придворные, нагруженные пожитками, несвежие, растрепанные, встревоженные, оплакивают потерянный комфорт своих парижских жилищ и доверительно обмениваются последними новостями столицы. Говорят, там известие о бегстве королевы с сыновьями вызвало шок. Несмотря на свой юный возраст, Его величество считается отцом подданных, защитником нации, сувереном по божественному праву, одно присутствие которого в своем добром городе утешает и успокаивает. Как только он исчез, воцарился страх — страх перед неизвестностью, страх перед неизбежными бедствиями. Со своей стороны, парламент бесконечно обсуждает, какую линию поведения избрать. В конечном счете, было решено послать депутацию в Сен-Жермен, чтобы молить регентшу вернуть короля в Париж. Но когда эти господа явились в замок, королева сухо отказалась их принять, даже не пытаясь спасти внешние приличия и пресечь слухи.
В это время ратуша стала светским центром, куда являются взбунтовавшиеся буржуа и знатные фрондеры! Празднества и фарандолы шумят в салонах, а под звуки скрипок танцует общество, более жадное до развлечений, чем готовое воевать. Но парижанам также нужно показать свое недовольство. Они поставили пушку напротив каменных стен тюрьмы в Бастилии и произвели шесть выстрелов, не причинив большого вреда мощной крепости. Чтобы отпраздновать эту решающую победу, прекрасные дамы и великолепные господа приходят толпами, желая опустошить бутылки, хранившиеся в подвалах тюрьмы.
Регентша будет злиться на столицу семь месяцев, затем вернется в Пале-Рояль.
Через два года новое унижение в Париже. В ночь с 9 на 10 февраля 1651 года фрондирующие принцы, испуганные предположением, что Анна Австрийская и ее сын снова покинут столицу, приказывают закрыть городские ворота и мобилизуют буржуазную милицию. В эту ночь никто не войдет и не выйдет из города, но подозрение все же остается: королева и король все еще в Париже? Может быть, они уже дали деру? Чтобы всех успокоить, Гастон Орлеанский, дядя маленького Людовика, послал капитана швейцарской гвардии в Пале-Рояль с миссией удостовериться в присутствии короля…
Верно, королева решилась покинуть Париж, она боялась возврата Фронды, народного восстания, мятежных выходок толпы. К несчастью для нее, приход швейцарца помешал ей выйти из дворца. Ребенок-король, уже одетый и обутый в сапоги, должен был лечь и притвориться, что спит глубоким сном. Ему натянули одеяло до подбородка, чтобы скрыть, что он готов к бегству… Занавеси над кроватью раздернули, словно при театральном представлении, и швейцарец, сознающий важность своей миссии, заглянул в королевскую спальню. К своему глубокому удовлетворению, он увидел юного монарха… Но этого недостаточно: перед дворцом шумит толпа, которая также хочет увидеть своими глазами Людовика XIV. Все должны пройти там… Безмолвная очередь из рабочих, носильщиков, цветочниц с встревоженными лицами проходит мимо королевской кровати, разглядывая будто бы спящего ребенка. Какие-то добрые дамы крестятся, увидев светлые кудри, и шепчут молитвы, благословляя мальчика, затем все выходят на улицу, удовлетворенные и успокоившиеся.
Такие оскорбления не забываются. В конце концов, можно понять, почему Людовик XIV решил сделать Париж открытым городом — конечно, чтобы сделать его более красивым, но главное, чтобы ослабить его. Места для прогулок и бульвары сменили укрепления, город был открыт…
БУЛЬВАР — ТИПИЧНО ПАРИЖСКОЕ СЛОВО?
В 1670 году Людовик XIV приказал разрушить укрепления Карла V, которые стали вдвойне бесполезными: с одной стороны, в силу эволюции военной техники, с другой, в силу урбанизации кварталов, стоящих за крепостной стеной.
На правом берегу укрепления сменились бульваром, идущим от Бастилии до церкви Мадлен, где люди могут гулять.
Французское слово бульвар появляется в это время, чтобы обозначить это новшество. Стало быть, это типично парижское слово!
В сущности, у него двойное происхождение. Во-первых, оно происходит из голландского слова bolewerk, которое означает «фортификация» (от bol, «брус», и voerk, «сооружение»). Итак, это слово обозначало укрепление. Позднее, когда стену снесли, там возникло место для прогулок или аллея, обсаженная деревьями… Парижане называли их «boules vertes»
[85], boulevert — «бульверт», потом «бульвар». И бульвар становится местом отдыха, прогулок, мечтаний…
Людовик XIV отдал Версалю свои архитектурные пристрастия и артистический энтузиазм. Но он сделал одно важное исключение, чтобы прийти на помощь множеству раненых и искалеченных на службе его военного величия солдат… Людовик XIV знал, кому он обязан своими победами: пехоте, мобилизованной для его дорогостоящих кампаний. Тогда он стал заботиться о «малых сих», и его признательность следовало выразить в камне… Он достиг этого. Даже сейчас можно увидеть издали этот освещенный золотой купол высотой в сто пять метров над широкой пустынной эспланадой, застывшим полем битвы, созданным во славу обретенного мира — дворец Инвалидов.
* * *
Когда Людовик XIV, уютно устроившись в карете, пересекает Париж, когда он проезжает по Пон-Нёф, заполненному поэтами, бродягами, продавцами газет и поводырями медведей, его сердце сжимается: он видит одноногих, безруких, глухих и слепых калек, всех этих увечных, которые оставили силы на поле чести, которые влачат нищенское постыдное существование, занимаясь нищенством.
В плане человеческом король несколько потрясен. В плане политическом он ощущает катастрофу. Ведь эта оборотная сторона военной медали или оборотная сторона декорации уж слишком заметна. Он так любит войну, что желает сохранить только образы парадного блеска и доблести, ему хочется забыть о том, что сражения приводят к изувеченным людям, к искалеченной плоти, к разбитым жизням. Следовательно, нужно удалить этих инвалидов из центра Парижа, спрятать их как можно лучше, ибо они — черное солнце царствования, тень, брошенная на реальность королевского величия.
В конечном счете, выбор места для особняка Инвалидов на этом отдаленном пустыре Гренель королю, в общем, нравится. По крайней мере, этих калек не будет видно! Неужели этот сверкающий золотой купол имеет другую функцию кроме той, чтобы накрыть темным пологом страдающих людей?
В 1674 году Людовик XIV издает ордонанс, устанавливающий функцию зданий, строительство которых только что закончилось: «Королевский особняк, такой большой и просторный, чтобы он мог принять и приютить всех офицеров и солдат, искалеченных или старых и хворых, а также выделить фонды, достаточные для их проживания и лечения».
Король по необходимости проявляет заботу об увечных, ибо война, которая тем или иным способом продолжается на тех или иных землях, каждый день изрыгает очередную порцию калек. 11 августа этого года сорок пять тысяч человек под командованием принца де Кон-де бьются с шестидесятитысячной армией голландцев и испанцев Вильгельма Оранского. Семь тысяч французов убиты в этом сражении, которое длится один день и одну ночь рядом с Монсом, в пятидесяти километрах от Брюсселя. Но монарха тревожат не тела, оставшиеся на поле битвы, а тысячи выживших, которые возвращаются в королевство с отрезанными ногами, выбитыми глазами, вырванными руками.
