По сравнению с этими торжественными, патетическими песнями египетская любовная поэзии является квинтэссенцией легкости, обаяния и нежности. Ничего подобного этому нет в древней литературе вплоть до греков. Библейская Книга Песни Песней Соломона в какой-то степени повторяет присущую этой поэзии восточную чувственность, но лишена ее почти александрийской гибкости и изящества. Хотя буквальные переводы не могут передать настроение и изысканность этих стихов, современные ученые нашли, что они напоминают остроумие и меланхоличность романтических стихов Гейне. Большинство стихотворений было написано, по-видимому, где-то к концу периода Империи, между 1300 и 1100 г. до н. э. Вполне вероятно, что они должны были иметь музыкальное сопровождение, — возможно, это была лютня. Обратите внимание на изящество отрывка из папируса «Харрис 500»:
Ласточки я слышу голос:
«Брезжит свет, пора в дорогу!»
Птица, не сердись,
Не брани меня!
Милый у себя в опочивальне.
Радуется сердце,
Говорю я другу: «Не уйду!» —
И рука моя в его руке.
Для прогулок выбираем оба
Уголок уединенный сада.
Стала я счастливейшей из женщин.
Сердца моего не ранит милый
[21].
Если египтяне вполне могут считаться создателями лирической любовной поэзии, то литературная летопись становится еще более красноречивой, когда дело доходит до таких форм повествовательных произведений, в которых они наиболее ярко проявили себя, — сказки, короткого рассказа, приключенческого романа. Многие из их фантастических историй напоминают сказки «Тысячи и одной ночи». И несмотря на элемент сверхъестественного в содержании некоторых из этих произведений, они стали важнейшим источником наших знаний о египетской жизни, обществе и политической истории.
Один из великих сюрпризов египтология преподнесла в 1852 г., когда французский ученый виконт Эммануэль де Руже, которому г-жа д’Орбиней доверила свой недавно приобретенный папирус, опубликовал статью, озаглавленную «Заметка о египетском иератическом манускрипте, написанном в правление Меренптаха», в которую была включена народная сказка. Это была первая публикация такого рода, и она открыла новую сторону в замечательно богатой и разнообразной литературе Египта. Что еще удивительнее, этот рассказ отнюдь не бледнел даже при сравнении со сказками братьев Гримм и Ханса Кристиана Андерсена, хотя и написан он был более трех тысячелетий назад. Это была «Сказка о двух братьях», рассказ такой человечности и столь живо обрисовывающий характеры персонажей, что по сей день доставляет наслаждение читателям. Среди величайших его достоинств — осязаемые детали повседневной жизни египетских простолюдинов периода Нового царства.
Один из наиболее поздних известных нам иероглифических текстов, папирус IV в.
Многие элементы сказки напоминают позднейшие истории других народов, отдельные сюжеты и характеры которых явно обнаруживают свое египетское происхождение, Еще одним достоинством рукописи г-жи д’Орбиней является то, что он не поврежден и вышел из мастерской опытного писца, имя которого известно. Несомненно, это один из самых прекрасных из дошедших до нас иератических папирусов. Даже имя владельца папируса удалось восстановить. Согласно колофону на оборотной стороне, труд принадлежал египетскому наследному принцу, который позднее правил под именем Сети II.
Первая часть истории трогает своей простотой, но во второй половине появляется так много мотивов, связанных с магией, что впечатление, по крайней мере с эстетической точки зрения, снижается. Вначале мы знакомимся с двумя братьями, Анупу и Батой, которые живут под одной крышей и вместе обрабатывают землю. Все идет хорошо, пока жена Анупу не становится причиной их ссоры. Почти в стиле жены Потифара она пытается соблазнить Бату. Однажды, когда Бата зашел домой с поля за семенами, она предложила ему: «Идем полежим вместе час. На пользу будет это тебе — я сделаю тебе красивую одежду!» Однако предложение неверной жены было отвергнуто, и она начинает мстить своему свояку, обвиняя его перед Анупу с «женским коварством» в том самом преступлении, в каком была виновата сама. Разъяренный старший брат намеревается убить Бату. Предупрежденный коровами, обладающими даром речи, Бата бежит, преследуемый по пятам Анупу. К счастью, вмешивается бог солнца, сотворив между ними реку, кишащую крокодилами, и таким образом Анупу удержан от братоубийства. В конце концов с безопасной дистанции Бата смог убедить брата в своей невиновности, после чего Анупу возвращается домой и убивает вероломную жену Остаток истории содержит чудо за чудом и ряд волшебных превращений, которые направлены на то, чтобы привести Бату, а вместе с ним и его верного брата к самому трону В конечном счете Бата становится отцом будущего фараона.
«Сказка о двух братьях» ознаменовала только начало открытия египетской беллетристики. Она относится также к наименее древним из такого рода произведений, большая часть которых датируется Средним царством, возможно самым продуктивным периодом египетской светской литературы. Папирус «Харрис 500» содержит два прекрасных произведения. Одно из них рассказывает, как Джхути (Тахути), полководец Тутмоса III, взял Иоппу (древняя Яффа) хитростью, напоминающей одновременно троянского коня и «Али-Бабу и сорок разбойников». Джхути был историческим лицом, и сохранились его меч и подарок от его благодарного царственного властелина. Рассказ о его подвигах вполне может быть основан на подлинном случае.
Совершенно далека от реальности другая сказка в папирусе «Харрис 500» — «Обреченный царевич», действие которой полностью происходит в царстве сверхъестественного, но рассказана она с замечательным искусством и держит читателя в постоянном напряжении.
Флиндерс Петри, который, как и Масперо, Эрман и другие, издал собрание египетских литературных текстов, называет «Обреченного царевича» «историческим словарем элементов повествовательной литературы». Использованы все освященные веками приемы, включая царскую дочь, запертую в замке отцом, но использованы эти приемы с большим искусством и, насколько мы знаем, впервые. Пришел ли царевич к гибельному концу, как было предсказано его родителям до его рождения, и как произошла катастрофа, мы узнать не можем, потому что заключительная часть папируса Харриса разрушена.
«Папирус Салье I» содержит рассказ, также представляющий необычайный исторический интерес, и хотя это довольно фантастическая история, она может содержать элементы правды. Она переносит нас во времена гиксосов — чужеземных азиатских царей, правивших в дельте Нила. Действие рассказа относится ко времени начала египетской войны за освобождение. По-видимому, для Апопи, гиксосского правителя, князь Фив был как бельмо на глазу. Апопи изо всех сил старался спровоцировать князя на войну, которую он, со своей стороны, наверняка хотел представить как чисто оборонительную. Поэтому он направил энергичный протест против гиппопотамов, которые содержались как священные животные в фиванских бассейнах и которые, как он заявил, своим плесканием мешали ему (за 350 миль!) спать по ночам. Умышленное оскорбление, направленное, несомненно, на религиозные чувства фиванцев, достигло цели. Апопи добился войны. Насколько нам известно, он одержал в ней победу: до нас дошел проломленный череп его противника, фиванского князя (череп находится сейчас в Каирском музее). Однако военные действия вспыхнули вновь, и в конце концов наследники фиванца вытеснили гиксосов из Египта. Это событие ознаменовало подъем великой XVIII династии и начало Империи, когда египтяне обрушились на азиатов с местью.
