Ни Шеффер, ни его ассистент Жорж Шане не были востоковедами, и с дешифровкой табличек приходилось ждать до их прибытия в Париж. К счастью, Шарль Виролло, который собирался уйти в отставку со своего поста в Бейруте, оказался под рукой, чтобы изучить их. С первого взгляда казалось, что все таблички были идентичны табличкам Ассирии и Вавилонии. Однако даже беглый просмотр, сделанный опытным человеком, обнаружил неоспоримые признаки этнического и культурного разнообразия, следы завоеваний, колонизации и космополитической мешанины ведущего заморскую торговлю порта. Идентификация гавани по-прежнему оставалась спорной. Все надеялись, что глиняные таблички помогут разгадать ее историю и в то же время прибавят что-либо к нашим знаниям о критическом периоде, когда сталкивались и гибли великие империи, «морские народы» совершали набеги на побережья, а такие «окраинные» народы, как евреи, финикийцы и арамейцы, на короткое время утвердили свою независимость.
В ходе этого первоначального ознакомления Виролло обнаружил таблички, почти идентичные табличкам из Тель-эль-Амарны. Они относились примерно к тому же времени и, подобно им, содержали дипломатическую переписку. Кроме того, имелись письма официального и частного характера, отчеты о налогах, храмовые записи, трактат по ветеринарии (о лечении лошадей), судовой реестр, напоминающий лондонский Ллойд, записи о торговых сделках и другие самые разнообразные документы. Большая часть этого материала нелитературного характера была на аккадском («вавилонском») языке и легко могла быть прочитана. Тесные связи с месопотамской цивилизацией еще раз были подчеркнуты шумерскими юридическими и религиозными текстами, столь же почитаемыми и изучаемыми в сирийском городе, как и в Ниневии или Вавилоне, — и это более чем через тысячу лет после того, как шумерский язык перестал быть живым языком. Кроме того, было большое число списков слов (синонимов), двуязычных табличек, словарей и т. п., призванных помогать писцам и способствовать ученикам в изучении литературной композиции и всевозможных художественных средств. Неуклюже написанные упражнения указывали, что «библиотека» была школой писцов, а также высшим учебным заведением для жрецов, наподобие тех, что существовали при египетских и месопотамских храмах.
По мере появления нового материала во время позднейших раскопок не осталось сомнения, что жители средиземноморского прибрежного города были подлинными полиглотами, хотя основные семито-месопотамские корни местной культуры продолжали проявляться со всей энергией. Со временем в библиотеке были обнаружены тексты на хеттском, египетском и хурритском языках, а также несколько записей, выполненных кипрским письмом. Всего насчитали восемь языков. Шарль Виролло, первым оценивший содержание и характер табличек, заметил: «Поистине как будто все цивилизации Востока, а также Запада во II тысячелетии назначили друг другу свидание в этой точке сирийского побережья».
Однако, как бы ни были интересны и богаты сведениями эти разнообразные тексты, их затмил другой вид глиняных табличек, составлявший огромное большинство ежегодных находок. Внешне неотличимые от остальных, эти таблички, казалось, были написаны начисто исчезнувшим письмом, если не на забытом языке. Хотя они тоже состояли из клинообразных знаков, вырезанных на влажной глине слева направо, Виролло вскоре заметил, что сходство с месопотамским письмом было лишь поверхностным. Вместо пятисот с лишним слоговых символов, требуемых для передачи шумерского, вавилонского или ассирийского клинописного текста, количество знаков в этих табличках было сокращено до ничтожно малой величины — примерно двадцать семь при первом подсчете, позднее было установлено, что их тридцать. Ни один из этих весьма простых знаков не имел двойника в традиционной клинописной слоговой азбуке.
Фрагмент из «Законов Хаммурапи» (II тыс. до н. э.), записанных слоговой вавилонской клинописью
Виролло знал основной принцип эпиграфики: любое письмо, которое может обойтись столь немногим числом элементов, должно быть алфавитным. Внезапная встреча с алфавитом столь раннего периода, когда, как предполагалось, он еще не был изобретен, ошеломила. Ни один ученый не подозревал о существовании клинописного алфавита во II тысячелетии. Правда, египтяне ввели псевдоалфавитные («акрофонические») детали в свою письменность, но они не смогли довести дело до конца и вынуждены были сохранить свои составные, слоговые, идеографические и детерминативные (вспомогательные символы для передачи значения) знаки. Вдобавок существовало еще загадочное синайское письмо, обнаруженное Петри в наскальных надписях Синая.
Клинописный алфавит Рас-Шамры с обозначением фонетических эквивалентов
Некоторые считали, что это было приспособление семитского письма к египетским алфавитным знакам, что в 1930 г. являлось еще недоказанной гипотезой. Только за несколько лет до того другой французский археолог обнаружил в Библе саркофаг с финикийской алфавитной надписью некоего царя Ахирама, о времени правления которого велись долгие споры. Старейшим надежно установленным алфавитным документом, найденным в 1868 г., был Моавский камень с надписью, выполненной древним «еврейским» письмом, воздвигнутый царем Моава Мешей в IX в. до и. э. Долгое время существовало единое мнение, что финикийский алфавит, ставший алфавитом Запада, появился не намного раньше моавской надписи.
Телеграфное сообщение Шеффера в Париж о новом алфавите взволновало ученых всего земного шара и принесло Шефферу, в его сирийский лагерь, поздравления по радио и в письмах из Англии и Америки. Ориенталисты всего мира признали, что таблички, найденные в Рас-Шамре, содержат древнейший из известных алфавитов. Возможно, он был гораздо старше табличек, если судить по совершенству письма и тому факту, вскоре ставшему известным, что писцы Рас-Шамры уже приспособили его к другому, чужеземному, языку — хурритскому. Со времени находок в Рас-Шамре две таблички, написанные справа налево, в палестинском стиле, были выкопаны в Палестине. Занятно, что один такой образчик после этого был обнаружен и в Рас-Шамре. Эти две таблички являются дополнительным доказательством того, что клинописный алфавит не был изобретен в ночных бдениях гением-одиночкой из Рас-Шамры, как считали некоторые эксперты, но вполне мог иметь предшественников по всей ханаанской земле, которая до прихода евреев, по-видимому, отличалась поразительным культурным единством.
Но и гордый титул «древнейшего алфавита» продержался не очень долго. Другие фрагменты с неклиновидными алфавитными письменами, обнаруженные позднее в Сирии — Палестине, оказались еще древнее. В сущности, они, вероятно, предшествуют синайским надписям, которым они как будто родственны. Однако самый ранний список алфавитных букв, известный ныне, пришел из Рас-Шамры и является клинописным. Шеффер нашел его там через двадцать лет после первых раскопок, причем и на этот раз его ожидал сюрприз: последовательность знаков в этом алфавите была практически та же, что и у того, происходящего от финикийского алфавита, которому обучают в наших начальных школах. Следовательно, мы можем предположить, что финикийский и клинописный алфавиты с их соответствующими значениями согласных развивались совместно или взаимосвязанно. Возможно также, что финикийский алфавит появился первым, как склонны утверждать ученые в настоящее время. Вклад ханаанеян состоит не столько в том, что они изобрели то или иное письмо, сколько в том, что где-то во II тысячелетии до н. э. они развили принцип алфавитного письма и довели его до логического завершения. Это, несомненно, является одним из величайших достижений человечества.
