— У меня нет золота, — ответил он.
— Добудь его, епископ, — прогремел мощный хор голосов.
— Я же сказал — нет.
Датчане наступать на него с угрозами, но он не поколебался. Тогда один из святотатцев толкнул его, другой ударил, а кто-то выхватил из угла, куда эти варвары сбрасывали объедки, громадную бычью кость и с такой силищей метнул ее страдальцу в лицо, что кровь брызнула фонтаном. Это раззадорило остальных, и они принялись таскать кости из той же кучи и швырять их в священника. Избитый и израненный архиепископ лежал распростертый в грязи, когда воин-христианин, которого он сам же крестил, схватил секиру и зарубил его насмерть (надеюсь, убийцей этим руководило желание положить конец мукам праведника, не то гореть ему в вечном огне!).
Если бы Этельред имел столько же мужества, сколько благородный архиепископ Кентерберийский, он бы еще мог что-то сделать. Но он струсил и заплатил датчанам еще сорок восемь тысяч фунтов, только ничего этим не достиг. Свен очень скоро вернулся с намерением покорить всю Англию. И настолько мала была тогда любовь народа к своему бездарному правителю и к своему неприютному отечеству, не способному никого защитить, что Свена встретили как избавителя. Один Лондон стоял крепко, пока в его стенах оставался король, но как только Этельред украдкой бежал, город сдался на милость датчан. Все было кончено. Король укрылся у герцога Нормандского, где еще раньше нашли приют его жена, поблекший Цветок Нормандии, и дети.
Но невзгоды и печали не совсем стерли в сердцах англичан память о великом короле Альфреде и временах саксонской славы. Когда Свен внезапно умер, не пробыв и двух месяцев королем Англии, они отправили к Этельреду послов с великодушным согласием вновь признать его своим государем, «если он даст слово управлять ими лучше, чем прежде». Неразумный слово дал, но с приездом медлил, выслав вместо себя своего сына Эдуарда. Наконец он пожаловал сам, и англичане провозгласили его королем. Датчане же провозгласили королем Кнута, Свенова сына. Опять вспыхнула война, и продолжалась она три года, пока Неразумный не переселился в мир иной. Поверьте, это был лучший его поступок за все тридцать восемь лет правления.
И что же, Кнут стал королем? «Только не нашим! — вскричали саксы. — Нам нужен Эдмунд, сын Неразумного, тот, что прозван Железнобоким за свою силу и могучую стать!». Эдмунд и Кнут пять раз сводили свои войска на поле брани — о, несчастная Англия, она вся тогда была полем брани! Наконец Железнобокий, здоровенный малый, предложил Кнуту, который бьл вдвое его меньше, решить спор поединком. Коротышка Кнут, конечно же, вызова не принял.
Он заявил, что согласен поделить королевство — себе взять земли, лежащие к северу от Уотлинг-стрит (так называлась римская военная дорога, соединявшая Дувр с Честером), а Железнобокому отдать те, что к югу. Все устали от постоянных кровопролитий, и раздел был решен. Но очень скоро Кнут стал единственным королем Англии, потому что по прошествии двух месяцев Железнобокий вдруг взял и умер. Кое-кто полагает, что он был убит и убийц подослал Кнут. Может, оно и так.
Глава V. Англия под владычеством Кнута Датчанина (1016 г. — 1035 г.)
Кнут правил восемнадцать лет. Поначалу жестокость его не знала границ. После всяческих заверений и клятв в том, что он будет справедлив и милостив ко всем, кто ему покорится, он обвинил в измене и казнил многих знатнейших саксов, равно как и многих родичей покойного короля. «Тот будет мне милее родного брата, — говаривал он, — кто принесет мне голову моего врага». И видно, таких миленьких братцев собрал ось вокруг него порядочно, потому что вражеские головы летели без счета. Кнуту очень хотелось убить Эдмунда и Эдуарда, сыновей бедняги Железнобокого. Но, не решаясь совершить это преступление в Англии, он отправил младенцев к королю шведскому, прося его любезно «распорядиться ими». Если бы король шведский был похож на всех тогдашних королей, он велел бы перерезать их невинные горлышки, но он оказался человеком добрым и воспитал детей с любовью.
Кнут распорядился вынести кресло на берег моря и, усевшись в него, приказал волнам отойти от его ног
А Кнуту между тем не давала покоя Нормандия. Там жили сына покойного Этельреда Эдуард и Альфред. Их дядя герцог мог в один прекрасный день потребовать для них английскую корону. Но герцог, видно, пока об этом не думал, потому что предложил Кнуту в жены свою сестру, вдову Неразумного — все тот же пресловутый цветочек. Ей так хотелось опять побыть королевой, что она бросила детей и вышла за датчанина.
Удача сопутствовала Кнуту. Внешние враги отступили перед силой английского оружия, смутьяны были смирены, так что правил он спокойно и сделал для Англии много полезного. Он даже слагал стихи и развлекался игрой на музыкальных инструментах. Под старость Кнут начал испытывать беспокойство оттого, что руки у него по локоть в крови, и отправился паломником в Рим, надеясь очиститься. Дорогой он раздал чужеземцам уйму денег, хорошенько обобрав перед этим англичан. Все же надо признать, что, разделавшись с противниками, он сильно переменился к лучшему и по праву считается величайшим из всех, кого в ту смутную пору послал англичанам Бог.
Древние историки рассказывают, как однажды Кнут, вознамерившись преподать урок своим не в меру льстивым придворным, распорядился вынести кресло на берег моря и, усевшись в него, приказал волнам прилива отойти от его ног, ибо он владыка земли сей. Волны, разумеется, не послушались и замочили край его одежд. Тогда Кнут принялся стыдить льстецов: «Ясно ли вам теперь, сколь ничтожна власть царей земных в сравнении с властью Царя небесного, который может сказать бездне морской: «Вот твой предел!»». Короли, конечно, вольны чудесить, только мне ясно одно: придворные никогда не перестанут восхвалять своих правителей, а те никогда не устанут их слушать. Ведь если бы Кнутовы угодники не знали наверняка, что он упивается их славословиями, они бы поостереглись столь неумеренно их расточать. И если бы эти хитрецы не догадывались, что государь их в восторге от своей тирады (которой, говоря по правде, и малый ребенок никого бы не удивил), они бы не драли глотку, повторяя ее на все лады. Воображаю себе картинку: король, страшно довольный своим красноречием, гордо восседает в кресле, увязшем в песке, а придворные ломают перед ним комедию, прикидываясь, будто они сражены наповал его великой мудростью!
Как известно, предел положен не только бездне морской. Положен он и земным властителям, и в 1035 году от Рождества Христова Кнут достиг этого предела. У его смертного одра стояла жена, сестра нормандского герцога. И, бросив на нее прощальный взгляд, он, возможно, вспомнил о Нормандии, пугавшей его когда-то, и о двух принцах, живущих в изгнании при дворе дяди. И подумал, наверно, Кнут о том, как велика должна быть нелюбовь братьев к датчанам и саксам, и представилось ему, что грозная туча собирается над Нормандией и медленно ползет в сторону Англии.
Глава VI. Англия во времена Гарольда Заячьей Лапы, Гардакнута и Эдуарда Исповедника (1035 г. — 1066 г.)
Кнут оставил после себя трех сыновей — Свена, Гарольда и Гардакнута. Последнего родила мужу Эмма, еще не увядший Цветок Нормандии. хотел, чтобы его владения были поделены между тремя наследниками и чтобы Англия отошла Гарольду. Но южные саксы под водительством богатого и могущественного графа Годвина (который, говорят, был когда-то бедным пастушком) восстали против этого, требуя себе в короли либо Гардакнута, либо одного из двух опальных принцев из Нормандии. Распря грозила разгореться не на шутку, и простые люди, боясь новых кровопролитий, побросали свои дома и укрылись в лесах и на болотах. Однако, по счастью, дело согласились уладить миром, чего собрали в Оксфорде большой совет, который постановил отдать Гарольду все земли к северу от Темзы со столицей в Лондоне, а Гардакнуту — весь юг. На том и порешили. Гардакнут, между тем, не думал покидать Данию, где предавался пьянству и обжорству, а в Англии за него распоряжались мать и граф Годвин.
