Таково было положение в Англии. Будь Лод умалишенным, случайно вырвавшимся на свободу, он бы не натворил больше бед в Шотландии. Стремление архиепископа навязать шотландцам (а в этой части владений короля он пользовался его безоговорочной поддержкой) свое мнение о епископах, религиозных обрядах и церемониях привело этот народ в ярость. Шотландцы образовали Священный союз, который назали Ковенантом, и, чтобы сохранить свою религию в ее прежнем виде, взялись за оружие; дважды в день барабанная дробь призывала солдат на молебен, они распевали псалмы, называли в них своих врагов не иначе как бесами и торжественно клялись поразить их мечом. Сперва король попробовал употребить силу, потом попытался договориться и, наконец, направил обращение в шотландский парламент, который попросту ему не ответил. Тогда он понадеялся на графа Страффорда, ранее сэра Томаса Уэнтворта, который в качестве лорда Уэнтворта был наместником Ирландии. Он правил твердой рукой, но действовал в интересах этой страны и способствовал ее процветанию.
Страффорд и Лод выступали за усмирение шотландского народа силой оружия. Другие лорды, приглашенные в совет, полагали, что пора наконец созвать парламент, и король неохотно, но согласился. Итак, тринадцатого апреля 1640 года в Вестминстере собрался парламент — зрелище по тем временам невиданное. Парламент этот получил название Короткого, потому что просуществовал совсем недолго. Пока его члены переглядывались, выжидая, кто решится выступить первым, мистер Пим встал, перечислил все беззакония, которые творил король на протяжении двенадцати лет, и сказал о том, как это ослабило Англию. Своим прекрасным примером он помог осмелеть другим, и многие решились говорить правду, сдержанно и в осторожных выражениях. Король струхнул немног <Отсутствует часть текста — прим. авт. fb2> ится туго, да и сам король подошел к этому открытию, хотя и с опозданием. Так или иначе, двадцать четвертого сентября, находясь в Йорке с армией, набранной для похода против шотландцев, но состоявшей из солдат, таких же недовольных и разочарованных, как и весь народ, король пообещал большому совету лордов, который он там собрал, созвать еще один парламент третьего ноября. Солдаты Ковенанта уже вторглись в Англию и захватили богатые углем северные графства. И поскольку оставаться без угля совершенно невозможно, а войска короля ни за что бы не одолели преисполненных суровой решимости солдат Ковенанта, было заключено перемирие, Для того чтобы обдумать возможный союз с Шотландией. Тем временем северные графства решили откупиться от ковенантеров, — лишь бы те оставили в покое их уголь и не нарушали спокойствия.
Ну вот мы и покончили с Коротким парламентом. Теперь нам предстоит узнать, какими памятными делами отличился Долгий.
Часть вторая
Долгий парламент собрался третьего ноября 1640 года. Ровно через неделю граф Страффорд прибыл из Йорка, предчувствуя, что составляющие его деятельные и решительные люди не друзья ему, человеку, не только предавшему интересы народа, но и при любой возможности выступавшему против свобод. Король, чтобы успокоить графа, сказал, что по воле парламента «ни один волос не упадет с его головы». Но на следующий же день мистер Пим в палате торжественно обвинил графа Страффорда в измене. Он был немедленно взят под стражу и низвергнут с высот.
Только двадцать третьего марта предстал граф перед судьями в Вестминстер-Холле и, несмотря на тяжелую болезнь и мучившие его боли, защищал себя так талантливо и величественно, что, вполне возможно, склонил бы их в свою пользу. Однако на тринадцатый день суда Пим предъявил в палате общин копии записей из совета, найденные юным сэром Гарри Вэном в красной бархатной шкатулке, принадлежавшей его отцу (секретарю Вэну, сидевшему в совете за одним столом с графом), с обращенными к королю недвусмысленными словами Страффорда о том, что тот не обязан подчиняться правительству и церемониться с народом, и припиской: «У Вас есть армия в Ирландии, которая поможет Вам покорить это королевство». Было непонятно, что подразумевал Страффорд под «этим королевством» — Англию или Шотландию, но парламент счел, что Англию и что это измена. На том же заседании палаты общин было решено внести билль о лишении его гражданских и имущественных прав за измену, заменявший судебную процедуру, требовавшую доказательства факта измены.
Итак, билль был сразу же внесен, одобрен большинством в палате общин и направлен в палату лордов. Пока было не ясно, пропустит ли его палата лордов и даст ли согласие король, Пим сообщил палате общин о сговоре короля и королевы с армейскими офицерами, которые якобы готовы подтянуть к парламенту войска и взять его под контроль, а также послать сотню солдат в лондонский Тауэр и помочь бежать графу. Заговор с участием армии раскрыл некий Джордж Горинг, сын лорда, носившего ту же фамилию, парень сперва сам участвовал в нем, а потом стал предателем. Король и в самом деле отдал приказ отправить две сотни солдат в Тауэр, и они бы вошли туда, если бы комендант — бравый шотландец по фамилии Бэлфор — не отказался их впустить. История эта сделалась всеобщим достоянием, у здания парламента собралась разгневанная толпа, потребовавшая казни графа Страффорда как одного из главных сподручных короля в его гонениях на народ. Пока люди возмущались, палата лордов утвердила билль, и он был передан королю вместе с еще одним биллем, запрещавшим распускать парламент и прерывать его работу, если он сам не дал на это согласия. Король был бы рад спасти своего преданного слугу хоть он и не был к нему так уж сильно привязан, но не знал, как это сделать, и утвердил оба билля, полагая в душе, что билль против графа Страффорда незаконен и несправедлив. Граф написал королю, что готов отдать за него жизнь. Но разве мог он предполагать, что его высочайший покровитель так легко поймает его на слове, и потому, узнав свой приговор, Страффорд схватился за сердце со словами: «Не верьте государям!»
Но без хитрости и лжи король не мог ни дня прожить, ни листка исписать, и он направил послание лордам, передав его через юного принца Уэльского, попросив их убедить палату общин в том, что: «жизненный путь этого несчастного человека должен естественным образом оборваться в суровой темнице». Письмо заканчивалось припиской: «Но коли сведено ему умереть, то было бы милосерднее наказать его, не дожидаясь субботы». Если участь графа Страффорда не была предрешена, то эти слова, трусливые и подлые, сделали свое дело. Назавтра, а именно двенадцатого мая, графа повели казнить на Тауэр-Хилл. Архиепископ Лод, обожавший кромсать людям уши и раздирать носы, сам томился теперь в Тауэре и согласился благословить графа перед смертью, когда тот проходил под его окном.
В дни своего могущества они единодушно поддерживали короля, и граф как-то написал Лоду о том, как было бы чудесно устроить мистеру Хэмдену публичную порку за отказ платить корабельные деньги. Увы, славные и великие эти деяния канули в прошлое, и граф принял смерть достойно и героически. Комендант предложил усадить Страффорда в экипаж у ворот Тауэра, опасаясь народного гнева, но граф сказал, ему все равно, от чего умереть: от топора или от тумаков. И прошел твердой поступью мимо людей, взор его был гордым, и время от времени он снимал перед ними шляпу. Над толпой повисла страшная тишина. На эшафоте граф произнес заранее подготовленную речь (бумагу нашли на месте казни, когда он был обезглавлен) и удар топора оборвал его жизнь на сорок девятом году от роду.
