Наши сведения о датском конунге Свейне могли бы быть и полнее. Известно, что он стоял во главе заговора против Олава сына Трюггви, построил военные крепости – Треллеборг, Фюркат, Оденс и, возможно, Аггерсборг и, завоевав Англию, был признан там королем. Но при этом он напоминает некоего северного Лаокона, оплетенного клеветой и злословием своих моралистов-сородичей. Титмар Мерзебургский именует его rex tyrannus; Адам Бременский елейно, но не без яда превращает Свейна в персонажа ветхозаветной истории о грехе, наказании, покаянии и возрождении; «Хроника Роскилле» награждает его раздвоенной бородой и щедро цитирует Адама; Свен Аггесен спорит с Хроникой, но без каких-либо отсылок к источникам; «Сага о Йомсвикингах», как всегда, отличается безудержным полетом фантазии, а Саксон Грамматик пытается составить из всего этого грандиозную компиляцию, где судьба Свейна служит воплощением старой как мир темы mutatio morum aut fortunae. «Gesta Cnutonis» (1040 r.) исполнены восхищения, но не восхищают полным отсутствием фактов. Нам рассказывают о том, как Свейна ребенком похитили йомсвикинги, как шведский конунг Эйрик Победоносный изгнал его из своего королевства, как он скитался в Англии и Шотландии и взял в жены несуществующую Сигрид Гордую
[55] – и ничему этому нельзя верить. Правда же заключается в том, что Свейн Вилобородый был выдающимся человеком, но, в отличие от Олава сына Трюггви, разумным и терпеливым. Он всячески способствовал распространению христианства, к которому сам не испытывал особой симпатии, и действовал при этом трезво, но эффективно. Он завоевал Англию исключительно благодаря тому, что поступал осмотрительней, чем его противники, и, опять же в отличие от Олава сына Трюггви, оставил сына более великого, чем он сам, продолжавшего его дело.
Между правящими династиями Скандинавии существовали тесные родственные связи. Шведский Олав Скётконунг был пасынком Свейна, Олав сын Трюггви – его шурином. Сестра Свейна Тюри сначала вышла замуж за Стюрбьёрна, столь неудачно пытавшегося захватить Швецию, а после его смерти была отдана в жены Болеславу (Бурицлейву), королю вендов, которого она ненавидела, во-первых, за то, что он был язычником, во-вторых, за то, что он был стар. В отчаянии она бежала в Норвегию, где стала женой Олава сына Трюггви. Еще два брака заслуживают упоминания – сестра Олава сына Трюггви вышла замуж за Рёнгвальда, ярла Вестеръётланда, заклятого врага шведского конунга, и это толкнуло Олава Скётконунга к дальнейшему сближению со Свейном; кроме того, был заключен брачный союз между дочерью Свейна Гюдой и ярлом-изгнанником Эйриком, сыном норвежского ярла Хакона. Фигуры были расставлены, и игроки заняли свои места за доской. Норвежский конунг сделал первый ход.
Шаги Олава нам известны, хотя цели его до конца не ясны. В «Саге об Олаве сыне Трюггви» рассказывается, что летом 1000 г. конунг проплыл от Нидароса вдоль западного побережья Норвегии, собирая сторонников, так что к концу пути у него собрался флот в шестьдесят кораблей, включая Малого Змея и Великого Змея – самый большой корабль в северных морях. Они пересекли Каттегат, и по проливу Эресунн, миновав остров Хведн и оставив в стороне соблазнительные зеленые равнины Зеландии и Сконе, вышли в Балтийское море. Далее флот двинулся на юг, к острову Рюген в устье Одера. Согласно Снорри, Олав направлялся к Болеславу, отцу его первой жены Гейры и бывшему мужу его нынешней жены Тюри. По настоянию Тюри он и пустился в путь, ибо она хотела вернуть свое имущество, которое осталось у Болеслава, когда она бежала из его опостылевших объятий. Олав и Болеслав встретились как друзья, и Болеслав выплатил полностью стоимость всего имущества Тюри и ее земель. Но, судя по всему, Олав и Тюри имели в виду и нечто другое. Норвежскому конунгу нужны были союзники куда больше, чем приданое. Титмар Мерзебургский упоминает о вражде Болеслава и Свейна; а тот, кто мог заплатить, всегда находил себе сторонников среди балтийских викингов. Снорри утверждает, что даны из Йомсборга-Волина, сопровождавшие Олава на обратном пути, предали его, когда он попал в засаду у острова Свольд, недалеко от Рюгена; в результате он оказался один с горсткой кораблей против огромного объединенного флота Свейна, Олава Скётконунга и ярла Эйрика. Однако Адам Бременский, писавший через семьдесят пять лет после этой битвы, излагает события иначе. По его версии, Олав сын Трюггви (чью память он старательно порочит за то, что тот предпочитал неоперившихся английских клириков избранникам гамбургско-бременской миссии) узнал, что шведский и датский конунги заключили против него союз; природная вспыльчивость, еще больше подогретая словами его жены Тюри, заставила конунга немедленно собрать флот и пойти войной на данов. Однако враги встретили его в Эресунне, там, где пролив «такой узкий, что с берегов Зеландии виден Сконе», и в этом излюбленном месте всех пиратов норвежцы были разбиты наголову, а конунг Олав, видя, что спасения нет, бросился в море и «нашел свою смерть ровно так, как он того заслуживал». Сражение происходило недалеко от современного Хельсингборга. С другой стороны, скальдические строки, посвященные этим событиям, подтверждают, что битва случилась, когда Олав возвращался домой откуда-то с юга (вероятно, из Вендланда). В связи с этим весьма заманчивой представляется следующая версия (хотя и она объясняет не все). Олав пытался противостоять объединенной силе данов, шведов и ярла Эйрика, заключив союз с давним врагом данов, королем вендов Болеславом. Норвежское ополчение, а возможно, недовольные кормчие не ответили на его призыв, и он отправился на встречу с Болеславом всего с одиннадцатью кораблями. Дальнейшее только подтверждает железное правило викингской политики: конунг без флота обречен. У Болеслава было шестьдесят кораблей, и командовал ими ярл-викинг Сигвальди. Не исключено, что Сигвальди действительно предал Олава или увел свой флот из битвы, повинуясь голосу благоразумия (легенда гласит, что он поступил так же и в Хьёрунгаваге), и предоставил Олава своей судьбе. Возможно, история о предательстве придумана для красоты и датско-шведскому союзу противостоял флот в семьдесят один корабль. Но так или иначе, разницы нет: превосходство противника было слишком велико, и Олав, хотя и сражался как герой, потерял и свою страну, и жизнь. Где происходило сражение, неясно; часть доводов говорит в пользу «некоего острова» в проливе Эресунн – Хвенда или древнего архипелага Армагер в районе нынешнего Копенгагена, другие – в пользу неизвестного Свольда неподалеку от Рюгена.
Снорри, который никогда не был рабом фактов, всю славу в этой битве отдал норвежцам
[56]. Даны и шведы просто помогли им ее заслужить. Адам Бременский, как уже говорилось, превозносит данов. Однако исход один: видя, что другого выхода нет, конунг, в красном плаще, бросился за борт, и больше никто никогда его не видел. Олав был отличным пловцом, и со временем возникли легенды, что он сумел под водой сбросить с себя кольчугу и спасся на одном из вендских кораблей. Многие говорили, что встречали его в разных странах, в том числе в Святой Земле, но «как бы там ни было, конунг Олав сын Трюггви так и не вернулся в Норвегию».
