У нас нет поводов сомневаться, что норманны действительно достигли Североамериканского континента, но вопрос, как далеко на юг вдоль побережья прошли их корабли, до сих пор не решен. Ныне все больше находится подтверждений тому, что Хеллуланд – это южное побережье Баффиновой Земли, а Маркланд – это побережье Лабрадора к югу от современного Нейна; но локализация Винланда, Виноградной страны, где скандинавы нашли дикий виноград и самосеяную пшеницу, и по сей день остается спорной
[150]. Красноречиво и убедительно отстаивая свою точку зрения, ученые помещали Виноградную страну то в устье реки Святого Лаврентия, то в юго-восточные канадские провинции – в Нью-Брансуик или в Новую Шотландию, то в Новую Англию, то в Массачусетс, то на остров Лонг-Айленд, то в Виргинию, Джорджию или во Флориду. Одно-единственное заслуживающее доверия археологическое свидетельство, обнаруженное в любом из названных мест, может в единочасье изменить все наши представления об экспедициях норманнов. Быть может, легенды о Виноградной стране, о ее мягких зимах, о пшенице и дикой виноградной лозе хранят в себе сведения о дальних разведывательных плаваниях вдоль побережья – на юг от тех мест, где высаживался Лейв и пытался обосноваться Карлсефни; быть может, после Лейва и Карлсефни к берегам Нового Света подходили и другие кормчие, совершавшие плавания далеко на юг, но сведения об их экспедициях впоследствии вошли как составная часть в более ранние саги. Время покажет. А пока будем довольствоваться тем немногим, что мы имеем. Почти никто из исследователей ныне не сомневается, что скандинавы достигли берегов пролива Белл-Айл; доказано, что название Promontorium Winlandiae на картах Сигурда Стефанссона (ок. 1590 г.) и Резена (ок. 1604 г.), скорее всего, соотносится с северной оконечностью острова Ньюфаундленд; и, наконец, предположение, что Торвальд сын Эйрика, отправившись из Лейфсбудира на север, миновал Странд (Фурдустрандир) и мыс Поркьюпайн (Кьяларнес) и встретил свою смерть в заливе Гамильтон, возможно, на берегах Инглиш-Ривер, которая течет на запад и впадает в озеро Мелвилл, подтверждается не только указаниями саг, но и – косвенно – археологическими свидетельствами. Известно, что в своих странствиях скандинавы встречали и эскимосов, и индейцев. Но даже по карте Виноградной страны невозможно установить, где эта страна находилась
[151]. У нас недостаточно доказательств, чтобы утверждать, что норманны называли Виноградной страной северную оконечность Ньюфаундленда, но в настоящее время нам не остается ничего другого. Канадский Арктический архипелаг на севере – область необоснованных фантастических предположений. Новая Англия или Мэриленд на юге – область надежд и неподтвержденных догадок. Связь с Виноградной страной не была полностью утрачена и после того, как завершилась эпоха великих плаваний 1000–1020 гг. Епископ Эйрик посещал Виноградную страну, скорее всего, в 1121 г. (менее достоверными являются датировки, относящие это событие к 1112, 1113 или 1117 гг.), но результаты его странствия нам неизвестны. Даже в середине XIV в. мореплаватели еще продолжали водить корабли к берегам Нового Света, откуда они, вероятно, вывозили лес и пушнину. В исландских анналах сообщается, что в 1347 г. к берегам Исландии бурей прибило корабль с семнадцатью или восемнадцатью гренландцами на борту, которые возвращались домой из странствия в Маркланд. Но это свидетельство – последнее. О том, что было дальше, источники молчат.
Около 1347 г. на Гренландию обрушились беды, в конце концов приведшие к гибели скандинавских поселений. Эти события уже не относятся к эпохе викингов. Однако в каком-то смысле они представляют собой ее горький эпилог. Сейчас, глядя из нашего времени на всю эпоху викингов в целом (ибо мы находимся на достаточной для беспристрастного анализа временной дистанции), мы ясно видим, сколь маргинальны для скандинавского мира и сколь недолговечны были гренландские поселения. Осматривая ныне гренландские фьорды и пастбища, мы сразу же осознаем два неопровержимых факта: во-первых, что зеленые оазисы с густой травой на юго-западе острова наверняка казались невероятно привлекательными исландским поселенцам, выстроившим здесь свои дома и связавшим свои судьбы с гренландскими берегами; и, во-вторых, что колонисты-скандинавы не могли удержаться в Гренландии, когда обстоятельства на острове изменились к худшему. С одной стороны, они жили слишком далеко от Европы, «на краю мира», по словам папы Александра VI. Связи с Европой всегда были насущной необходимостью для гренландских колоний, но после 1200 г., когда изменился климат, зимы стали суровыми и холодными, моря – бурными и опасными, а льды начали наступать, эти связи с каждым годом делались все более ненадежными. С другой стороны, в Гренландию стали возвращаться эскимосы, коренные обитатели этих мест, которые были гораздо лучше приспособлены к борьбе за выживание в трудных условиях севера, нежели скандинавы. И наконец, колонистов оказалось слишком мало, чтобы восполнить убыль населения, вызванную долгой чередой бедствий и неурожайных лет. В результате скандинавские поселения становились нежизнеспособными и в конце концов вымирали.
Некоторые исследователи считают, что утрата Гренландией независимости (это произошло в 1261 г.) имела самые плачевные последствия для норманнских колоний на острове. Действительно, в те времена могущество Норвегии, как морской державы, уже клонилось к закату, и, как следствие, долгие и опасные плавания к гренландским берегам предпринимались все реже и реже. Общее положение дел в Скандинавии – результат столкновения интересов влиятельных политиков всех трех скандинавских государств в середине XIII в. – складывалось не в пользу Гренландии. Но, с другой стороны, к кому еще могла Гренландия обратиться за помощью, когда настали тяжелые и бедственные времена? Что еще могли предпринять колонисты для спасения своих поселений? Причины, приведшие к гибели европейских колоний в Гренландии, были столь многочисленны и настолько взаимосвязаны, ситуация столь безысходна, что у историка, изучающего последний период истории скандинавских поселений на острове, не может не появиться ощущения, что дело здесь не только в неверно выбранном политическом курсе, не только в неправильном управлении делами колоний, не только в длительной череде случайных ошибок и неудач. Словно сама судьба – а вместе с ней безжалостная природа и неминуемая историческая неизбежность – была против гренландцев.
