В «Парижском хозяине» приведено и множество других любопытных подробностей домашней жизни. Среди прочего там есть глава с «практическими советами» для хозяйки дома. Здесь мы узнаем, как готовить «sablon» (мелкий песок), который помещают в часы (разумеется, песочные), как удалять пятна с платьев и мехов, как «исцелять» вина, травить крыс и мышей или избавляться от блох. Для этой цели автор советует метод, который сам успешно применял: «Знайте, что я проверил: когда одеяла, меха или платья, в которых есть блохи, закрыты и уложены очень тесно, например, в плотно обвязанном ремнями сундуке или крепко обвязанном и сжатом мешке, эти блохи окажутся без света, без воздуха и в темноте, и потому они погибнут и немедленно умрут». С большим недоверием мы отнесемся к рецепту исцеления от укусов собак и других взбесившихся животных: «Возьмите корку хлеба и напишите следующее: Bestera + Bestia + nay + brigonay + dictera + sagragan + es + domino. + fiat + fiat + fiat+….»
Последний раздел «Хозяина» посвящен развлечениям и забавам, подобающим порядочной женщине и приличному дому. Наш строгий хозяин допускает, в качестве развлечения для женщин, игру в карты, уже вошедшую в обиход и распространившуюся к началу царствования "Карла VI (и не включенную в список запретных азартных игр, изданный Карлом V в 1369 г.). Но большая часть раздела «забав» посвящена тому, чтобы научить хозяйку кормить и подбрасывать в воздух ловчую птицу. Автор сочинил для свой молодой жены настоящий «трактат о соколиной охоте». Получается, что соколиная охота, которую мы склонны были воспринимать как символ жизни сеньоров, была также в большой моде у зажиточных горожан.
Автор «Парижского хозяина» представляется нам типичнейшим парижским горожанином, очень обеспеченным, большим любителем комфорта и хорошего стола, но при этом заботливо управляющим своей вотчиной и враждебно настроенным против свойственных знати роскоши и пустого тщеславия. Другие, напротив, стремились отделиться от класса буржуазии, из которого они вышли, и смешаться со знатью, усвоив ее повадки, что, в конце концов, нередко им удавалось. Дело в том, что знать, образованная различными элементами, была не столько юридическим сословием, сколько социальным положением, отличавшимся определенным образом жизни, где выставлялась напоказ, и иногда очень вызывающе, гордость высоким происхождением или огромным богатством.
Среди богатых горожан, которые в Париже времен Карла VI вели едва ли не королевский образ жизни, мы встречаем итальянских «менял» из Лукки, которые сочетали выгоды крупной сухопутной и морской торговли с выгодами «мены», то есть банковских операций и процентных займов: Рапондов (Распонди) и Спифамов. Диг Рапонд, ставший французским подданным при Карле V, был крупным поставщиком очень модных в то время дорогих шелковых и вышитых бархатных тканей, производившихся в городах Северной Италии; торговал он также драгоценностями и предметами искусства и брался приобретать по заказам любителей иллюстрированные книги. Его клиентура состояла главным образом из принцев и знатных сеньоров, с которыми он поддерживал дружеские отношения. Он одолжил Филиппу Храброму деньги на постройку часовни в Шанмоле, которая должна была стать «Сен-Дени» бургундских. герцогов; затем он сделался сторонником Иоанна Бесстрашного в его конфликте с герцогом Орлеанским. Именно он станет вербовать вооруженный эскорт, призванный прикрыть отступление герцога Бургундского после убийства его кузена.
Его соотечественник, Бартоломео Спифам, принял, напротив, сторону арманьяков и дофина, за что и поплатился, будучи высланным из Парижа во время английской оккупации. Перечень конфискованного у него в то время имущества дает представление о размерах его богатства. У него было четыре или пять отелей в Париже и несколько крупных владений в предместье: одно – в Шайо, с виноградником, виноградным прессом и валяльней для шерсти; другое – в Монжуи, «огражденное, со рвом и подъемным мостом», где были угодья в двадцать арпанов пахотных земель и восемьдесят ар-панов лугов и лесов, пруд, мельница на Марне, выше Шарантонского моста
Но такие немыслимые состояния не были исключительной монополией менял и банкиров. К именам семей, принадлежавших к крупной буржуазии и названных Гильбертом Мецским в его описании Парижа начала.XV в. – Дюше, Миль Байе, Бюро де Даммартен, – следовало бы прибавить еще одно, затмевающее их все: Оржемоны, типичный пример семьи, изначально разбогатевшей благодаря доходам от земли и от торговли и возвысившейся до самых видных постов в государстве. Оржемоны, выходцы из Ланьи, начали свое восхождение по социальной лестнице с того, что торговали на ярмарках в Шампани, в начале XIV в. еще очень оживленных. Основатель рода, Жан д'Оржемон, обосновался в Париже, где благодаря удачным спекуляциям (выкупая, ренты, тяготевшие над некоторыми зданиями) он приобрел целый квартал домов, окружавших его отель. Его Сын Пьер увеличил эти владения и одновременно сделал…блестящую административную и политическую карьеру: член Парламента, советник дофина Карла во время пленения короля Иоанна Доброго; затем, облеченный государем различными важными миссиями, он достигнет своего апогея при Карле V в качестве первого президента Парламента и канцлера дофина. После его смерти имущество было распределено между его четырьмя сыновьями, каждый из которых и сам по себе был очень богат и продолжал семейную традицию сочетания высоких государственных должностей с удачными финансовыми сделками: старший, Пьер, после того как был президентом Счетной палаты, стал епископом Парижским и играл важную роль в дебатах, вызванных Великой Схизмой; очень богатый (он одолжил тысячу двести ливров герцогу Бургундскому), он в то же время был образованным человеком, коллекционировал труды по праву и теологии; второй, Амори, стал канцлером герцога Орлеанского; третий, Николя – прозванный из-за своего увечья Хромым д'Оржемоном – был мэтром Счетной палаты и пользовался многочисленными церковными бенефициями как в Париже, так и в провинции; последний, Гийом, станет военным казначеем.
Три поколения Оржемонов скопили терпеливым трудом и искусной политикой огромное состояние как в землях и недвижимости, так и в движимом имуществе: пять отелей в Париже (в том числе отель Турнель, который на время английской оккупации станет резиденцией регента Бедфорда); десяток сеньорий в окрестностях Парижа – некоторые из них включали в себя несколько приходов с правом высшего и низшего суда (к одним только владениям в Шантильи принадлежали огромные леса Аллатт и Шантильи, река Ноннетт и мельницы, которыми пользовались дубильщики из Сан-лиса). К этому следует прибавить вознаграждение за обязанности, исполняемые в правительстве, земельные ренты и различные доходы, которые сделали Николя д'Оржемона, получившего наследство от брата-епископа, «самым богатым человеком королевства». Но Хромому не удалось пользоваться этим богатством до самой смерти: обличенный как главный вдохновитель бурганьонского заговора, он был арестован в 1416 г. и умер в тюрьме.
Внутренние волнения в царствование Карла VI и в самом деле повлекли за собой многочисленные перемены участи. Некоторые семьи, чье восхождение было стремительным, – как, например, у Изалгье в Тулузе, – пришли в упадок. Другим, напротив, несчастья королевства дали возможность составить состояние, примкнув к одной из борющихся партий или проводя оппортунистическую политику и лавируя между двумя группировками: как Жан Марсель, торговец из Руана, после завоевания Нормандии присоединившийся к английскому королю и, получив от государя звание «менялы», благодаря денежным манипуляциям и спекуляции имуществом, конфискованным у сторонников дофина, сколотил неплохое состояние. Очень важные особы – парижский прево Робер д'Этутвиль, сенешаль Нормандии Пьер де Брезе – занимали у него деньги, оставляя в залог драгоценные вещи и золотую посуду. Марсель не постеснялся юридическим путем завладеть имуществом д'Этутвиля, вовремя не заплатившего долг. Несмотря на свои связи с английской партией, он без труда перешел под власть Карла VII, как только Нормандия была вновь отвоевана; он остался одним из руанских нотаблей
[18] и даже выступал свидетелем во время процесса реабилитации Жанны д'Арк. Тем не менее некоторое время в 1461 г. он провел в заключении, став, должно быть, жертвой завистников, не стерпевших слишком быстрого его возвышения и слишком роскошного образа жизни: его обвинители, подавшие на него в суд, во время процесса упрекнут его в том, что он носит шляпу «a cordon d'amour», длинное подбитое мехом платье, цветные воротники, красные шоссы – то есть все то, что носили утонченные знатные сеньоры того времени.
