Культ Девы Марии занимает в испанском благочестии главное место: культ, который разнообразили множество «воплощений» и представлений Богоматери, связанных с местными традициями. Некоторые из них очень почитались и привлекали в свои храмы паломников со всех концов Испании: Пиларская Дева (Сарагоса), Дева Гваделупы, почитавшаяся в монастыре, затерявшемся в сьерре Эстремадуры; Монсерратская Дева, поклониться которой шли в сентябрьские праздники, преодолевая ради этого трудный подъем среди скал и пропастей в горах Каталонии.
К догмам католической церкви Испания добавила в XVI веке догму о Непорочном зачатии, которую теологи пытались утвердить на Тридентском соборе. В ее защиту объединились все классы общества и государство: несколько раз в начале XVII века кортесы требовали, чтобы она была провозглашена Церковью; орден Калатрава вменял в обязанность своим рыцарям растолковывать таинство Непорочного зачатия Богородицей, и не было ни одного человека, вплоть до разбойника с большой дороги, кто не был бы готов защищать ее с оружием в руках, если возникнет такая необходимость.
Испанская церковь пополнилась в первой половине века новыми святыми, среди которых были святая Тереза, святой Игнатий Лойола и святой Франсиско-Хавьер — канонизация всех троих состоялась в 1622 году и сопровождалась пышными празднествами. Но желание, выраженное частью духовенства, признать святую Терезу покровительницей всей Испании вызвало протест части верующих и даже некоторых духовных орденов, опасавшихся оскорбить такой «конкуренцией» традиционного покровителя страны, святого Якова Компостельского (Сантьяго-де-Компостела) — как бы он не перестал тогда покровительствовать народу, который привел к победе в войне против мавров. Сначала большинство паломников составляли иностранцы, которые по «старому французскому пути», проложенному еще в XII веке, отправлялись в Галисию, чтобы поклониться там могиле апостола, и останавливались в приютах, созданных когда-то специально для паломников. Королевский приют в Бургосе принимал каждый год от восьми до десяти тысяч паломников — «французов, гасконцев и представителей прочих народов», которые, согласно установленному правилу, проводили в нем два-три дня, причем «мы не знали, ни кто они, — говорил управляющий приюта, — ни куда направляются, ни зачем они пришли сюда, и вообще являются ли они в самом деле паломниками», поскольку невозможно было различить, кого из них привела в Сантьяго-де-Компостела любовь к Богу, а для кого паломничество являлось лишь удобным поводом для бродяжничества.
В культах Девы Марии и святых братства играли ведущую роль. Их количество не переставало увеличиваться с конца Средних веков и достигло порядка двадцати тысяч к середине XVII века. Одни были связаны с цехами торговцев и ремесленников; другие объединяли людей свободных профессий: медиков, адвокатов; некоторые были объединены по региональному принципу, собирая в больших городах верующих родом из одной провинции, например, жителей Наварры, покровителем которых был святой Фирмин, или Галисии под покровительством святого Якова. Существовали даже братства, которые объединяли иностранцев, живших в Испании: в 1615 году французы Мадрида создали братство Святого Людовика, чтобы содержать приют святого короля. Большинство братств и на самом деле имели милосердные цели, но при этом все заботились о том, чтобы придать как можно больше блеска культу своего святого покровителя, поддерживать и украшать его церковь или храм. Среди самых богатых из них было настоящее соревнование в том, что касалось прохода торжественной процессией, проведения религиозных праздников, а также появления статуи святого, облаченной как можно богаче; в этом соревновании участвовали все собратья, носившие habito — капюшон цвета братства.
Одна из наиболее характерных черт религиозной жизни — все более ярко выраженная тяга к показной роскоши. Эпоха Филиппа II и святой Терезы, когда в самых затерянных уголках Кастилии и Эстремадуры основывались монастыри с неукоснительным соблюдением всех строгих положений устава, явилась апогеем развития мистической и аскетической мысли, в которой была выражена религиозность, обращенная внутрь; в следующие полвека внешнее и визуальное выражение религиозного чувства обретает все возрастающую важность. В церквях, которые не переставали богатеть за счет набожности своих прихожан, культовые церемонии становятся все более пышными; большие празднества — канонизация, перенесение мощей — превращаются в зрелищные мероприятия, длящиеся порой несколько дней, как, например, организованные в 1627 году францисканцами Мадрида в честь мучеников своего ордена: «От церкви Святого Франциска до церкви Святого Эгидия тянулась процессия, которая торжественно несла статуи мучеников, обернутые в золотые и серебряные материи с их знаками; затем шел прославленный отец святой Франциск в богатом одеянии; затем более четырехсот верующих францисканцев, обутых и босоногих, капуцины, и более пятисот членов третьего ордена братства с зажженными факелами в руках. Хоругвь нес герцог Медина де лас Торрес, которого окружали все гранды Испании и господа самого высокого ранга. Процессия прошествовала перед дворцом, откуда за ней наблюдали король и королева. Церковь Святого Эгидия была богато украшена. Лучшие проповедники двора произнесли восемь проповедей».
Характер зрелища, придававшийся религиозной жизни, часто превращал религиозные мероприятия в народные праздники, в которых соединялось мирское и священное. Самым типичным примером этого был праздник Тела Господня,
и даже Святая неделя, несмотря на ее характер скорбного поминовения, не избежала этого в полной мере, и проявление крайнего религиозного усердия уступало место светским развлечениям, даже амурным ухаживаниям. В течение всей недели не умолкали колокола, использование карет или портшезов запрещалось, и в знак покаяния и смирения знатные особы должны были ходить пешком, без оружия, без оруженосцев и лакеев. Но традиционное посещение церквей, открытых день и ночь, порой давало женщинам, обычно находившимся под строгим надзором, возможность для свидания, а мужчинам предоставляло случай легкой победы и короткого приключения — доходило даже до того, что в Мадриде королевское правительство вынуждено было приказать «алькальдам двора», ответственным за работу городской полиции, «следить за тем, чтобы храмам оказывалось должное почтение и уважение и поведение в них было благопристойным, не позволять мужчинам и женщинам разговаривать или совершать иные действия, противоречившие приличиям».
Процессии, которые следовали одна за другой каждый день с Вербного воскресенья до Пасхи, представляли собой необычное зрелище: сначала следовала вереница представителей власти; за ними мужчины на спинах несли pasos, разноцветные скульптурные группы, изображавшие сцены страстей Христовых; многие из них — во всяком случае в таких крупных городах, как Вальядолид, Севилья, Валенсия, — представляли собой произведения искусства, выполненные в мастерских самых знаменитых скульпторов и художников; впечатляющий реализм лиц и поз — изображения окровавленного и умершего Христа, Пресвятая Дева в слезах, переживающая свою боль, — контрастировал с блеском убранства статуй; позади каждого paso шло братство, хранившее статую; они держали хоругви и кресты, окутанные черной траурной материей; каждый собрат нес зажженную свечу, колеблющийся свет которых обрисовывал длинные вереницы ночных процессий — и так со среды до Святой пятницы.
