Однако следует с большой осторожностью судить о степени важности этих двух противоположных, а порой и взаимодополняющих аспектов жизни женщины, учитывая количество документов, касающихся каждого из них. Если мы находим большое число свидетельств о жизни женщин, стоявших на крайних ступенях социальной лестницы, — знатных дам, с одной стороны, и куртизанок и проституток — с другой, то домашняя и семейная жизнь «средних классов» оставила лишь слабый след в литературе и упоминалась в основном тогда, когда речь шла о нарушении установленного порядка.
* * *
Едва ли можно сказать что-либо определенное о жизни девушки до замужества. Видимо, она находилась под строгим и ревностным наблюдением родителей, выходила из дома лишь для того, чтобы пойти, причем всегда в сопровождении, в приходскую церковь, мечтая о caballero, которого там мельком видела, и находя порой среди женской прислуги сообщницу, помогавшую ей обмениваться с ним нежными записками. Но разве чувства девушки принимались в расчет, когда ее выдавали замуж? Похоже, что в большинстве случаев свадьба устраивалась родителями, и юная девушка из-под опеки отца сразу же попадала под опеку мужа. Если же случалось, что брачный союз создавался не по банальным причинам «необходимости» и невеста влюблялась в человека, который должен был стать ее супругом, то она могла до свадьбы наслаждаться всеми прелестями галантных испанских ухаживаний. Заботясь лишь о том, как выразить любовь своей девушке, сопровождая ее во время всех выездов, не терпя присутствия рядом с ней никого другого, жених подчинялся ее воле, как самый послушный любовник, и не мог отказать себе в удовольствии исполнить любой ее каприз. Это было счастливое время, конец которому приходил со свадьбой, поскольку женщина переставала быть тем кумиром, каким была прежде, и превращалась в мать своих детей и хранительницу домашнего очага.
О том, что представлял собой «интерьер» испанского среднего класса, можно отыскать лишь скудные сведения у писателей costumbristas (описывавших быт и нравы); кроме того, завещания и перечни выморочного имущества, в большом количестве дошедшие до нас от той эпохи, позволяют детализировать картину семейной жизни.
Поскольку многоквартирные дома, даже в крупных городах, были большой редкостью, семья обычно занимала целый дом — скромный или роскошный. В Андалусии и части испанского Леванта здания сохраняли «арабскую» планировку (на самом деле, римского происхождения) прямоугольной формы с внутренним двориком, засаженным цветами и другими растениями, посреди которого иногда сооружали фонтан; окна всех комнат первого этажа выходили в этот дворик, и если в доме был еще один этаж, то его снабжали длинным балконом, через который можно было попасть в другие комнаты. В некоторых областях Испании обычный дом обязательно имел вестибюль, или zaguan, комнату с низким потолком и полом, представлявшим собой утрамбованную землю или мостовую, свет в которую попадал лишь через дверь. Именно здесь протекала повседневная жизнь людей со скромным достатком, поскольку альковы, выходившие в zaguan, были совершенно темными и служили исключительно спальнями. В домах представителей буржуазии в этих вестибюлях стояла красивая мебель, а полы выстилались плиткой. В одном из углов была лестница, ведущая на второй этаж, где находились комнаты, в которых жили в холодное время года, поскольку в большей части Испании существовал обычай проводить жаркие месяцы года в комнатах первого этажа, прохладу в которых поддерживали, поливая плиточный пол. Стены вестибюля, как, впрочем, и всех остальных комнат, обычно белили и зачастую покрывали циновками из тростника или дрока, «чтобы, — говорила мадам д’Ольнуа, — холодные стены не создавали неудобства тому, кто к ним прислоняется».
На втором этаже была прихожая, расположенная около лестницы, где слуги принимали посетителей; затем следовала череда estrados (гостиных), расположенных в форме анфилады, число которых определялось не столько количеством членов семьи, сколько ее социальным положением. Иконы, зеркала, ковры украшали стены. Пол, почти всегда выложенный плиткой, устилался ковром, который спасал от холода в зимние месяцы. В самых богатых домах имелась парадная гостиная (estrado de cumplimiento), где проходили торжественные приемы. Обычно она располагалась в центре, и ее окна выходили на балкон из кованого железа, украшенный по углам медными шарами. Именно в этой комнате хозяин демонстрировал роскошь своего дома: картины (почти все на религиозную тематику), тяжелые сундуки из резного дерева, легкие бюро с выдвижными ящичками (barguenos), иногда инкрустированные перламутром и слоновой костью, буфеты и этажерки, на которых стояла посуда из серебра и вермеля. Очень часто деревянный барьер делил эту гостиную на две части: с одной стороны находился настил (tarima), обитый бархатом, атласом или шелком, на котором лежали подушки и где располагались, усаживаясь на манер мавров, хозяйка дома, ее дочери и приглашенные женщины, тогда как другая часть была предназначена для мужчин, которые сидели на стульях или табуретах. Обогрев обеспечивался большими металлическими жаровнями в деревянной раме, где жгли косточки от оливок, которые издавали едва ощутимый запах. Свет шел от масляных ламп или от медных или серебряных канделябров.
Тяга к показной роскоши, свойственная той эпохе, и соперничество женщин в богатстве нарядов вводили многих людей со скромным достатком в непосильные для них расходы, когда они пытались соревноваться с богачами в украшении своих гостиных. «Самая обыкновенная женщина, — писал современник, — не станет довольствоваться одной гостиной с турецкими коврами и бархатными подушками: ей нужно минимум три, одна красивее другой, с очагами и этажерками с серебром; ковры, балдахины и картины совсем не ценились, если не были привезены из Фландрии, Индии или Италии… Каждый, кто видит, какими богатствами кичится сосед, которого он не считает лучше себя, а скорее наоборот — хуже, старается делать то же самое. Если ему не хватает средств, то он залезает в долги и разоряется. И причиной этого является укоренившееся мнение, что только так и следует поступать, чего бы это ни стоило».
Контрастируя с тем, что «было на виду», другие части дома или квартиры, предназначенные для внутрисемейной жизни, часто были странным образом неудобны. Хотя стекло в XVII веке все больше входит в употребление, во многих комнатах окна были затянуты промасленной бумагой. Отхожих мест не было, и вместо них использовались горшки, прозванные «нужниками». Их ставили в углу или под кроватью, и до тех пор, пока с наступлением темноты не появлялась возможность вылить их содержимое на улицу, они распространяли по всему дому тошнотворное зловоние.
Тот же контраст наблюдался и между тем, какое значение придавали наличию прислуги, и умеренностью в повседневной жизни. Как мы видели, число слуг было показателем социального уровня, и от мажордома до конюха, включая дуэний, телохранителей, пажей и лакеев всех сортов, их штат достигал нескольких десятков человек. Конечно, не представлялось возможным разместить всех этих людей в хозяйских апартаментах, тем более что обязанности некоторых из них ограничивались сопровождением на улице своего господина или госпожи, поэтому богатые люди иногда снимали один или несколько соседних домов для прислуги. Поскольку в центре и на севере Испании рабов было гораздо меньше, чем в Андалусии, они больше бросались в глаза, и для знатной светской дамы не было ничего более лестного, чем проследовать в сопровождении одного-двух рабов, демонстративно одетых «по-турецки».
