Тем не менее фрукты и цветы на могиле Тутанхамона, в частности мандрагора и василек, которые расцветали в Египте в марте и апреле, однозначно указывают сезон его кончины. Его похороны, очевидно, приходились на весну, а его смерть должна была наступить приблизительно за семьдесят дней до этого – время, требовавшееся для мумификации. Таким образом, последний сын Аменхотепа III скончался где-то в январе 1343 г. до н. э., к безмерному горю своей семьи, друзей и малькатского двора. Молодая вдова не пожелала выбрать среди окружения нового мужа и передать ему скипетр Египта. В этой ситуации «Божественный отец», Эйэ, направлявший и поддерживавший монархов со времени ереси, стал правой рукой Анхесенамон, вынужденной исполнять царские обязанности.
Между тем предстояло погребение царя; сыну бога, «божественному воплощению», нужно было помочь воссоединиться с создателем – Шаром. Эйэ был знаком с установленным ритуалом и хотел сам надзирать за приготовлениями к «отправлению в вечность» Тутанхамона, лишив этой привилегии жрецов Амона. И хотя он сумел короновать юного царевича и помогал тому править страной, как и прежде поступали его предшественники, обеспечить фараону бессмертие оказалось куда сложнее. Эйэ не забыл, сколь драматически проходили похороны Нефертити, еретика Эхнатона и, наконец, Сменхкара.
Тутанхамон, ставший одним из основателей храмов в Каве и в Фарасе, что в Нубии, и святилищ в Карнаке и Луксоре, взойдя на престол, также время от времени размышлял о сооружении собственного заупокойного храма к западу от Фив, предполагая одновременно построить рядом с ним личный дворец, – это было в традициях того времени, судя по обнаруженным в данном районе останкам заупокойных монументов Эйэ, Хоремхеба, Рамзеса II и Рамзеса III.
Не исключено, что один из двух анонимных храмов, следы которых имеются позади погребального участка Аменхотепа III, принадлежал Тутанхамону. Так или иначе, на двух великолепных статуях и по сей день сохранились следы росписей; они вырезаны из красного кварцита Гебель-эль-Ахмара, что вблизи Мемфиса, и, очевидно, прибыли из его таинственного святилища. Эти подобия молодого царя присвоил сперва Эйэ, затем Хоремхеб, в заупокойном храме которого их и обнаружили американские археологи; одна из статуй в настоящее время выставлена в Каирском музее, другая – в музее «Метрополитен».
Однако Тутанхамон, несомненно, думал о своей гробнице; и хотя в восемнадцать лет мало кто размышляет о смерти, для каждого египтянина кончина являла собой желанную трансформацию, переход к истинной, вечной жизни. Она означала не совершенный конец, а лишь неизбежный этап на пути к бессмертию; и чтобы путь этот был ровным и гладким, требовалось только соблюсти установленный ритуал. В результате гробница и ее внутреннее убранство приобретали исключительное значение. Возможно, молодой царь или один из придворных выбрали место для нее в Долине царей и приготовились соорудить там длинную гробницу. Действительно, имеется гробница, вырубленная прямо в скале и напоминающая гробницу Эхнатона в Тель-эль-Амарне, с ее рядом камер и коридоров; она сооружена таким образом, что солнце проникает внутрь и освещает погребальную камеру. Однако в ней похоронен Хоремхеб.
Впрочем, можно предположить, что гробница, предназначавшаяся для Тутанхамона, но еще не оконченная к моменту его смерти, затем была захвачена Эйэ, и не приходится сомневаться, что впоследствии ее разорили по приказу Хоремхеба, в результате чего изображения старого монарха и его жены Тей были совершенно обезображены.
Какой бы из этих склепов ни сооружался для молодого царя, после его смерти работы сразу же были прекращены и строители принялись возводить гораздо более скромную могилу, общий план которой в целом повторял конструкцию царских гробниц Тутмосов, устройство которых уже продвинулось далеко вперед. Вероятно, это была предполагаемая гробница «Божественного отца», Эйэ, который, таким образом, пользовался правом, периодически предоставлявшимся некоторым «родственникам фараона». Семидесяти дней, требовавшихся для мумификации, оказалось достаточно, чтобы закончить все работы по ее сооружению.
Эйэ обратился с просьбой к хранителю царских сокровищ, Майю, также отвечавшему за работы в некрополе, лично проследить за возведением этого погребального храма, и Май, который, видимо, был близок к молодому царю, приложил к делу максимум рвения. Поскольку Май был «слугой его величества, делающим то, что полезно для хозяина», он приказал одному из своих наиболее искусных ремесленников изготовить погребальный дар, который навечно засвидетельствовал его преданность царственной особе.
Это – миниатюрное изображение царя, лежащего на похоронных дрогах, украшенных головами львов, оно являет собой настоящий шедевр. Цветовые мазки очерчивают облик правителя и двух птиц по бокам, каждая из которых простирает крыло над его руками, сложенными на груди, как бы заботливо оберегая ушедшего. У птицы справа – человеческая голова, что типично для изображений душ умерших египтян. По левую руку – сокол. Вдоль всего ложа идут надписи, воспроизводящие имена и титулы Майя. В гробнице царя обнаружено немного подобных личных даров. Однако Май все же был не единственным другом, подношения которого легли в гробницу вместе с царем: среди предметов, представленных «царским писцом, носителем опахала по правую руку царя», военачальником Нахтмином, найдено пять маленьких ушабти (погребальных статуэток), изображавших умершего царя в привычном головном уборе.
Нам мало что известно об этих двух людях, имена которых навечно связаны с эфемерным существованием Тутанхамона, но несколько памятников, в настоящее время хранящихся в Лейденском и Берлинском музеях, а также в Лувре, помогают нам понять ту роль, которую они играли в конце амарнской эпохи. Позднее мы встретимся с Нахтмином – «правой рукой» Эйэ, ставшего царем; и спустя три тысячи лет мы сможем пронаблюдать, как развивалась карьера Майя: он превращается в одного из богатейших вельмож и влиятельного министра финансов Хоремхеба.
Во всяком случае, они – единственные египтяне не царского происхождения, имена которых можно обнаружить на почти двух тысячах предметов, составляющих погребальные сокровища Тутанхамона. Здесь мы располагаем точной информацией, хотя происхождение всего остального остается большей частью невыясненным.
Сам по себе дар Майя – выражение в сжатой форме драмы, разворачивающейся после смерти и приносящей славу ушедшему. Лежащее навзничь тело мертвого человека сохраняли от разложения путем бальзамирования; его земная и зримая проекция располагалась между двух начал, связующих его с вечностью: минувшим и грядущим. Птица с человеческим лицом – Осирис, первый бог, воплотившийся на земле, который умер ради того, чтобы божественный народ мог существовать вечно; сокол, замечательный, напоминающий о движении образ Гора на горизонте, олицетворяет новую жизнь. Вместе они воплощали двойственный принцип «двух душ» умершего, души вечера и души завтрашнего дня; смены дня и ночи, которой египтяне, оперируя множеством символов и признаков, стремились найти объяснение. Столь осязаемым выражением философии вечности Май заслужил, чтобы его помнили.
Вклад военачальника Нахтмина – совершенно иного рода. Возможно, он был связан родственными узами с «Божественным отцом», Эйэ, или даже с самим Тутанхамоном, так как одна из его посвященных царю статуэток носит такую надпись: «Слуга, который возрождает имя хозяина». Акт возрождения имени мертвого во время обряда погребения является исключительным правом старшего сына, а в случае отсутствия такового – дочери. Можно предположить, что, поскольку Тутанхамон умер бездетным, проводил эту церемонию его самый близкий родственник или же самый преданный друг. Так или иначе, из надписей ясно, что Нахтмина с царем связывали прочные узы. И все же в день похорон последние магические действия над мумией осуществлял другой военачальник: Эйэ, «Божественный отец», объездчик царских лошадей, взял на себя эту роль, руководствуясь государственными соображениями.
