Глава 7
Отклики на смерть Павла Дмитриевича: панихиды, речи на собраниях протеста, статьи, соболезнующие письма, некрологи
В некоторых больших пунктах скопления русской эмиграции состоялись заседания протеста против бессудной расправы большевиков со своими политическими противниками, а панихиды служились в сотнях городов всех материков до Австралии включительно. Как о собраниях, так и о панихидах печатались сообщения и в иностранных газетах. Из кипы мною полученных писем, вырезок из русских и иностранных газет, некрологов, из коих многие были с портретом покойного Павла Дмитриевича, отчетов о заседаниях приведу некоторые выдержки. (Как это ни странно, но наше сходство, дававшее повод к смешиванию нас с первых дней рождения, повело к тому, что к некоторым некрологам, например в польской газете Swiat, был ошибочно приложен мой портрет.)
«В Париже в церкви на рю Дарю состоялась панихида по князе П.Д. Долгорукове и 19 с ним убиенным. Служил митрополит Евлогий, сказавший прочувствованное слово, пел хор Афонского. Кто запоздал, тому уже не пробраться. Церковь, украшенная к Троице березками, была полна молящимися, как в богослужения, совершаемые в большие праздники. Никогда эмиграция не была представлена так полно, как на этой исторической панихиде. Сошлись республиканцы, монархисты, народные социалисты и просто социалисты, православные и не православные, христиане и не христиане. Среди собравшихся руководители эмигрантских организаций, представители посольств окраинных государств, чины сербского, болгарского и греческого посольств, члены кавказских делегаций и украинских союзов, президиум русско-еврейской общины «Огель Иаков». «В Берлине в русской церкви была отслужена торжественная панихида по 20 казненным в Москве. Церковь была настолько наполнена молящимися, что некоторые не могли войти в храм и принуждены были оставаться на улице. Во время пения «Вечной памяти» в церкви раздались рыдания. В редакцию газеты поступило несколько анонимных писем от лиц, называющих себя советскими служащими, с выражением сожаления о том, что по своему положению они не могли присутствовать на панихиде».
В Латвии, вероятно, вследствие политической обстановки и боязни недоразумений с советским представительством, что ясно видно из приводимой ниже газетной заметки, панихиду пришлось отслужить в более скромной обстановке: «Трагическое впечатление произвела панихида, отслуженная при огромном стечении народа в Рижском кафедральном соборе. Ее служит один отец Василий Руперт, без диакона, без хора, без полного освещения – ведь устроители не намерены были делать из панихиды никакой демонстрации и перед панихидой обратились к очередному священнику, желая только исполнить религиозный долг – помолиться за погибших братьев… Но от скромности обстановки впечатление было еще сильнее – не на праздник собрались молящиеся, а на великую скорбь… И совершенно неожиданно звучит прекрасное стройное пение тут же организованного хора. Здесь и певцы отдельных хоров, и учащаяся молодежь обоего пола». «В старинном и крошечном университетском городке Юрьеве, в Эстонии, также была отслужена в Успенском соборе панихида по жертвам красного террора. Церковь была полна молящимися, а во время пения «Со святыми упокой» и «Вечной памяти» все преклонили колена». «В Ревеле на панихиду по князе П.Д. Долгорукове и всем с ним убиенным в Александро-Невском соборе явилось огромное количество молящихся, не только русских, но также много немцев и эстонцев».
В славянских странах торжественные панихиды были отслужены в больших городах русскими, а иногда и местными епископами; служились панихиды и во многих мелких пунктах, причем часто присутствовало по преимуществу местное население. «Трогательная молитва» – так озаглавило белградское «Новое время» свою маленькую заметку: «В Банатском Новом Селе по собственному почину сербского священника о. Чедомира Урицкого отслужена панихида по убиенном князе Павле Долгорукове и 19 с ним». «В Рущуке (Болгария) по инициативе местного отделения Общества галлиполийцев отслужена панихида «по старом, верном друге армии Павле Долгорукове и по жертвам красного террора Советской России». «Церковь была переполнена молящимися русскими и болгарами». «С огромной чуткостью отозвался Харбин на призыв помолиться за убиенных большевиками в Москве: Свято-Николаевский собор был переполнен. Там молящиеся стояли плечом к плечу. Масса публики толпилась в церковной ограде». «На Восточно-Китайской железной дороге рабочими и служащими была отслужена панихида по расстрелянным в Москве 20 патриотам».
Русский Национальный комитет в Париже издал протест, обращенный «к правительствам и общественному мнению цивилизованных наций», за подписью председателя А. Карташова и товарищей председателя М. Федорова и В. Бурцева. Протест этот был переведен на иностранные языки и разослан в наиболее влиятельные газеты, поместившие его по большей части на видном месте. В заключительной его части говорится: «Псевдорусское правительство охотно пользуется желанием европейцев играть с ними в международное право, но обращается с правом по-готтентотски. Юного убийцу убийцы русской царской семьи оно требует казнить по всей строгости формального закона, а само уже казнило 20 лиц, неповинных в данном деле, несмотря на лживые характеристики некоторых из них, хорошо известных всей России, как, например, известного республиканца и одного из основателей Конституционно-демократической партии, князя Павла Долгорукова, обманно названного сейчас большевиками «лидером монархистов».
В Праге по случаю московского расстрела был созван партией славянских социалистов митинг протеста. Вот выдержка из газетного отчета об этом чешском собрании: «После ликования коммунистического «Руде право» по случаю бессудных казней и тягостного двусмысленного молчания по этому поводу крупных социалистических газет с их повышенным негодованием по поводу убийства Войкова значение этого митинга особенно велико. Были приглашены в качестве гостей представители различных политических группировок из среды русской эмигрантской колонии. Большой зал народного дома был переполнен. Редактор партийного органа Ф. Шварц между прочим сказал: «В Праге бывали собрания протеста против насилия австро-венгерских властей над русским населением Галиции, против преследования социалистов в Советской России, но никогда общество не было так потрясено, как ныне при возобновлении террора над русским народом и применением большевистским правительством бессудных казней над своими политическими противниками». Докладчик посвящает несколько слов памяти убитого П.Д. Долгорукова и указывает, что «он был не монархист, а русский демократ, боровшийся с самодержавием». И. Стшибрный, бывший министр, член парламента и лидер партии, сказал в своей речи: «Обязанность социалиста и демократа энергично протестовать против гнусных действий советской власти, тяжко компрометирующих социализм. Мы протестуем против всякого убийства, делается ли оно против Бога, цезаря или во имя массовой диктатуры». От русской эмиграции говорил П. Юренев, указавший прежде всего, что эмиграция не вмешивается в местные партийные споры и он сам, будучи здесь чужим (возгласы по всему залу: «Вы не чужой, вы наш брат!»), выступает лишь для того, чтобы сказать правду о рабоче-крестьянской власти в России. Правительство, не признающее за рабочими права на стачки, не дающее им свободы слова, расстреливающее крестьян и рабочих, может только прикрываться в своих преступных действиях их интересами. Ложь большевиков давно понял русский народ, теперь ее начинают понимать в Европе. Слабые попытки местных коммунистов сорвать собрание выкриками и распространением зловонных газов были быстро ликвидированы, немедленно были открыты большие окна, и бесчинствующие были выведены из зала».
