Чего следовало ожидать от держав в случае смелого хода Пруссии? Россию по ряду причин из «расчета опасностей» можно было исключить. Российская империя вышла из Крымской войны глубоко потрясенной. Александр II начал огромные политические и военные реформы, России в 1862–1863 гг. было не до мелких проблем на прусско-датской границе.
Однако интересы и Франции, и Англии, и Австрии, несомненно, были бы задеты. Франция получала усилившуюся соседку на своей восточной границе, Англия не одобрила бы переход береговой линии в районе Киля от безобидной Дании к куда более сильной Пруссии. А что касается Австрии, то тут следовало ожидать любых неприятностей. Общие отношения с ней были глубоко неприязненными — и никто сильнее, чем Бисмарк, этому не способствовал. Он, например, отказался от участия Пруссии в конгрессе германских государей, который австрийцы попытались собрать именно для разрешения датского вопроса.
Однажды, объясняя недовольному королю, почему необходимо общаться с Францией Наполеона III — наследственным врагом Пруссии еще со времен Наполеона I, его великого дядюшки, Бисмарк заметил, что «нельзя успешно играть в шахматы, если игнорировать 16 клеток из 64». Он вообще любил шахматные аналогии (кстати, как и Блейхредер). Однако сейчас, в попытке решить датскую проблему в свою пользу, ему надо было играть одновременно на трех дипломатических «досках» — австрийской, английской и французской, преодолевая сопротивление на каждой из них. И тогда он придумал блестящую комбинацию.
Дипломатическое наступление, целью своей имевшее подрыв международно признанного суверенитета Дании, началось парадоксальным ходом. Бисмарк сделал публичное заявление, в котором поддержал так называемое Лондонское соглашение 1852 г., выработанное великими державами и признававшее датский суверенитет в Шлезвиг-Гольштейне.
Он получил за это одобрение со стороны всех великих держав, поскольку Пруссия «обнаружила свою умеренность и благоразумие», и шквал поношений, прокатившийся по всей Германии, что нимало его не обеспокоило. Когда же в Дании был принят проект новой конституции, включающей герцогства в датское государство, он заявил, что этим шагом Дания подорвала Лондонское соглашение. И что Пруссия этого не допустит.
Тем временем Австрии было сделано щедрое предложение — присоединиться к Пруссии в ее интервенции и разделить с ней добычу. Предложение было из тех, которые нельзя отклонить: имея общую границу с герцогствами, Пруссия могла бы действовать и в одиночку, а вместо этого предлагала совместные действия и совместное управление завоеванной территорией. Отказ же присоединиться к этому предприятию обрушил бы на Австрию негодование всех прочих германских государств.
Австрийский император Франц-Иосиф согласился. Дания получила совместный ультиматум от обеих великих германских держав. Теперь положение полностью поменялось. За рубежом началось бурное негодование, Англия, например, заявила, что действия Пруссии и Австрии — полное попрание международного права. Однако сделать что-то осязаемое было мудрено.
Расчет Бисмарка оказался совершенно точным — участие Австрии в интервенции, абсолютно ненужное с военной точки зрения, сыграло свою роль, парализовав возможные действия и Англии, и Франции — они просто не имели времени договориться о совместных действиях, действовать же поодиночке никак не могли. В Германии общественное мнение было целиком на стороне Пруссии и Австрии, «спасающих германских братьев от иностранного ига».
А перед датчанами встал невеселый выбор. Принять ультиматум означало принять полный подрыв их суверенитета, что с математической неизбежностью вызывало восстание немецких граждан в герцогствах. А отказ принять ультиматум означал безнадежную войну против двух великих держав. Датчане выбрали войну. В январе 1864 г. ультиматум был отвергнут.
Война для Пруссии прошла не так гладко, как предполагалось. Датчане защищались отчаянно, а прусский фельдмаршал Врангель посчитал, что «нечего смотреть на планы, понаписанные проклятыми клерками» из недавно учрежденного Генерального штаба, и доблестно, без дальнейших размышлений, пошел вперед.
В результате противник успел отступить и укрыться в укреплениях, которые пришлось брать, затратив на это немало времени и усилий. Так что кампания шла не недели, как предполагалось, а добрых три месяца. Однако в конце концов дело было сделано, и к октябрю 1864 г. страны подписали соглашение, по которому Дания передавала свои права в герцогствах Шлезвиг-Гольштейн в совместное владение Австрии и Пруссии, определенное как «кондоминиум».
Блейхредер спонсирует ловушку для Австрии?
Впоследствии мемуаристы — а вслед за ними и историки — исписали тысячи страниц в надежде найти ответ на простой вопрос: когда именно Бисмарк замыслил разрыв с Австрией? Высказывалась, например, такая точка зрения: это было спонтанное решение. Великий оппортунист увидел возможность «сорвать банк» и решился на огромную ставку — поставил на карту будущее Пруссии, а впридачу — собственную жизнь и карьеру.
Прямо противоположное мнение заключалось в том, что «замысел был глубоко обдуман им заранее, и вся комбинация с австрийским союзом против Дании с самого начала строилась как ловушка для Австрии», причем автор комбинации «не поколебался рискнуть и будущим своей страны, и собственной жизнью».
Таким образом неопределенность ситуации и огромный риск, на который пошел Бисмарк, признаются всеми. Разногласия начинаются тогда, когда пытаются выяснить, делалось ли это по заранее обдуманному замыслу или по воле обстоятельств?
Возможно, наиболее объективно смотрел на вещи британский историк Тейлор, который полагал, что Бисмарк любил держать вещи в незаконченном, взвешенном состоянии, допускающем самые разные варианты — вплоть до какого-то момента, когда добавка нужного «катализатора» производила желательный ему эффект.
Как бы то ни было, дипломатическая кампания против Австрии началась немедленно. Бесконечные придирки следовали одна за другой, при этом всякая попытка со стороны Австрии пресечь такое поведение партнера подавалась — главным образом королю Вильгельму — как «покушение на самые священные и неотъемлемые права прусской Короны». Не были забыты и иностранные дворы. Особенное внимание было уделено Франции. Бисмарк даже съездил в Биарриц, теоретически — отдохнуть. Но дело оставалось делом. Главной целью визита было желание прозондировать почву. Бисмарк встречался с послами Франции и в Берлине, и в Вене, и не упустил случая повидать императора Франции Наполеона III.
Подробности этих бесед неизвестны — разговоры шли с глазу на глаз и не протоколировались. По-видимому, Франции предлагались самые широкие обещания в обмен на ее нейтралитет — в том случае, «если, к несчастью, разногласия с Австрией поведут к войне». Конкретно: франкоговорящие кантоны Швейцарии и французская часть Бельгии. Бисмарк был очень щедр в отношении чужого добра, но, по-видимому, не поколебался завести речь и о германских провинциях на левом берегу Рейна, отнятых у Франции Венским конгрессом после крушения «100 дней» Наполеона. Во всяком случае очевидец сообщает, что за обедом с императором, отведав тюрбо под соусом по-генуэзски, Бисмарк воскликнул, что «за такой соус не жаль отдать и 20 берегов [Рейна]». Ну, при всем неоспоримом мастерстве французских поваров надо признать, что на своей «кухне» Отто фон Бисмарк тоже умел готовить довольно острые блюда.
