— Ориас? — В ответе звучали вопросительные интонации. Эфутур чуть шевельнул мечом предупреждения, и его цвета ярко вспыхнули.
Кроганы смотрели на нас и на меч. Затем предводитель поманил. Мы осторожно последовали за ним по болоту, где возможно, перепрыгивая с кочки на кочку. Пахло гнилью, что естественно в подобных местах; через несколько шагов наша обувь покрылась болотной слизью. А наши проводники, как будто были способны продвигаться по болоту, не оставляя никаких следов.
Мы добрались до края озера, и я подумал, не придется ли дальше идти вброд. Но от одного из едва видных островов к нам устремилась какая-то тень. Оказалось, что это лодка, сделанная из шкуры какого-то водного существа, плотно натянутой на обработанные и связанные кости. Сесть в такую лодку было нелегко. Рентанцы даже не пытались это сделать; они, как и наши проводники, вошли в воду и поплыли, а проводники и еще один кроган потащили за собой лодку.
Когда мы приблизились к острову, я увидел, что, в отличие от топкого берега озера, остров обрамлен широким серебристым поясом чистого песка. Болотный запах рассеялся. За песчаной полоской была растительность, какой я раньше никогда не видел. Высоко поднимались стройные стволы, заканчиваясь мягкими плюмажами, какие иногда привозят из-за морей салкары. И тень у этих растений не зеленая, а тускло-серебристая; на верхних ветвях тут и там росли зеленые и темно-желтые цветы.
Сам пляж был разделен полосками больших раковин и светлых камней на геометрически правильные участки. Между участками пролегали тропинки с оградами из выбеленных водой колышков.
Наши кроганские проводники двинулись по одной из таких тропинок, и мы с Эфутуром последовали за ними. Проходя мимо участков, я видел на них небольшие корзины и изящно сплетенные циновки. Но тех, кому они принадлежат, не было видно. Мы вышли под тень деревьев с плюмажами, и я ощутил аромат цветов. И увидел тех, кого наше появление, должно быть, согнало с пляжа. Мужчины, подобные нашим проводникам, и женщины их племени. У женщин волосы свободно распущены, и в них вплетены тростниковые ленты, украшенные цветами и раковинами. Женщины в одежде из более мягкого материала, перехваченного на плечах пряжками из раковин, на талии разукрашенные пояса. Платья светло-зеленые, желтые или серо-розовые. Впрочем, женщин мы почти не видели, потому что они держались в стороне.
Мы вышли на открытое место и остановились перед скалой, когда-то бывшей естественным выступом. Но с тех пор над ней поработали искусные камнерезы. На нас угрожающе и насмешливо смотрели чудища с глазами из раковин. Некоторые скорее забавляли своими уродливыми улыбками, чем пугали. Два таких чудища сторожили плоскую плиту, которая служила вождю кроганов троном.
Вождь не встал нам навстречу; на коленях у него лежало копье, такое же, как у стражников. Рука вождя лежала на копье, и при нашем приближении он не опустил острие.
Эфутур вонзил в мягкую землю острие меча предупреждения, оторвал руку от рукояти и выпрямился.
— Ориас! — сказал он.
Кроганский вождь был очень похож на тех двоих, что привели нас, только по его лицу от виска до челюсти пролегал старый шрам, оттягивая вниз глазное веко, так что глаз все время оставался полузакрытым.
— Вижу тебя, Эфутур. Почему я тебя вижу? — Голос у него был высокий и, как мне показалось, невыразительный.
— Из-за этого… — Эфутур коснулся рукояти меча предупреждения. — Нам нужно поговорить.
— Поговорить о копьях, о барабанном бое и об убийствах, — прервал его кроган. — Чужаки все взбудоражили… — Вождь повернул голову и своим здоровым глазом посмотрел прямо мне в глаза. — Они разбудили то, что спало, эти чужаки. Почему ты встал на их сторону, Эфутур? Разве тебе не хватает прошлых побед?
— Давно одержанные победы не означают, что можно повесить оружие под древесной крышей, чтобы оно ржавело, как будто никогда больше не понадобится, — спокойно ответил Эфутур. — Да, силы проснулись — и неважно, кто их разбудил. Приближается день, когда каждый услышит бой барабанов, даже если заткнет уши пальцами. Люди Высот, вранги, рентанцы, фланнаны, мы, жители Зеленой Долины, люди из-за гор — мы все пьем напиток братства и смыкаем наши ряды. Ибо, только объединившись, можем мы победить. Пока действуют эти силы, не спрячешься ни в небе, ни на земле… — он помолчал и добавил:
— Ни в воде!
— Не стоит торопливо хвататься за меч предупреждения. — Мне показалось, что Ориас словами скрывает мысли. Я не пытался прикоснуться к его сознанию: это могло быть опасно. Кроган продолжал:
— И один человек не может говорить за всех водных жителей. Мы посоветуемся. Вы можете оставаться на острове для гостей.
Эфутур склонил голову. Но меча не коснулся, оставив его вонзенным в землю. Нас снова провели через рощу деревьев с плюмажами на берег к лодке и перевезли на другой остров. Здесь тоже была растительность, но нормальная. Ровная площадка была вымощена каменными плитами, подготовлено углубление для костра; рядом лежала груда хвороста. Мы с Эфутуром достали свои припасы и поели. Потом я пошел на берег и смотрел на серебристый остров. Туман, рожденный словно волшебством, мешал разглядеть подробности. Мне показалось, что я вижу плывущих по озеру к острову и от него кроганов. Но ни один из них не приближался к нам; во всяком случае, я этого не замечал.
Эфутур не стал гадать, чем закончится совет Ориаса. Несколько раз он замечал, что кроганы подчиняются только своим законам и, как предупредил нас Динзил, чужакам нелегко повлиять на них. Когда он упомянул Динзила, мои предчувствия, которые я постарался отодвинуть в глубину сознания, снова ожили. И я старательно стал припоминать все, что мог, о предводителе воинов Высот.
Насколько известно зеленому племени, он принадлежит к расе Древних и является подлинно человеком. У него прочная репутация доблестного бойца. Похоже, он контролирует какие-то собственные неведомые другим силы: в детстве его учителем был один из тех творцов чудес, который ограничил собственные исследования и направил их лишь на сохранение небольшой части Эскора, в которой скрылся. Эфутур настолько высоко ценил Динзила, что я не решился рассказывать ему о своих сомнениях: да и какие у меня доказательства, кроме чувств?
С другого острова не было никаких сигналов. Мы снова поели, закутались в одеяла, чтобы поспать. Но я увидел такой злой кошмар, что сел, похолодевший и дрожащий; пот бежал у меня по щекам и капал с подбородка. Перед тем как Каттею вырвали у нас, я видел такой же сон — проснулся, не в силах вспомнить, что видел, но зная, что это дурное предзнаменование.
Я не смог больше уснуть, но не стал тревожить Эфутура. Больше всего мне хотелось покинуть остров, вернуться в Долину и самому убедиться, что ничего плохого не случилось с Каттеей и Килланом. Осмелев, я отошел от нашего лагеря и направился к берегу, глядя, как я надеялся, в направлении Долины. Впрочем, в этом месте я не мог надежно определить, где север и юг, восток и запад.
Здесь я охватил голову руками и послал мысленный призыв. Потому что я должен был знать. Ответа не было. Я собрал всю свою волю и снова позвал.
