Обычно не замечают, что в питье Екатериной кофе по-турецки содержался определенный общественный вызов. Правда, обращен он был не к России, а к Европе и обозначал не широковещательную, а молчаливую, домашнюю позицию — так сказать, стиль жизни. Как и любая мода, кофе пришел из Парижа. В саму Францию его завезла турецкая дипломатическая миссия в 1669 году. Новый напиток околдовал пресыщенных аристократов. К середине XVIII века в Париже уже насчитывалось около трех сотен кофеен (правда, дамы предпочитали горячий шоколад). Не отставал и Лондон, однако здесь в кофейни не допускали представительниц прекрасного пола. Англичанки даже составили «Женскую петицию против кофе», уверяя, что заморское зелье лишает их мужей потенции
[122]. Итак, в Европе кофе считался скорее «мужским» напитком, чем-то вроде клубного знака.
В России XVIII века употребление чая и кофе было делом состоятельных, независимых людей. Возможно, даже слегка бравирующих своей репутацией. Недаром сложилось присловье: «Чай пьют отчаянные». Молодым незамужним девушкам приличнее было пригубить слабоалкогольного сбитня, чем чаю или кофе
[123]. Традиции русского чаепития сложились позднее. Употребляя по утрам кофе, Екатерина как бы заявляла права на несвойственное ее полу удовольствие. Подчеркивала, что не только на троне, но и в домашнем быту она может вести себя, как представитель сильной половины человечества.
Табак и табакерки
Другим возбуждающим зельем, которым «баловалась» императрица, был табак. Привычка среди дам нюхать «заморскую отраву» и даже покуривать трубочки распространилась в Европе с легкой руки фаворитки Людовика XIV Марии Анжелики де Фонтанж
[124]. Табакерки, как мужские, так и женские, стали постоянным атрибутом костюма XVIII века и порой превращались в настоящие произведения искусства. Маленькие и большие, массивные и легкие, украшенные перламутром, слоновой костью, эмалью и драгоценными камнями, они лежали у Екатерины на столах и подоконниках, чтобы в нужный момент не искать их. Усыпанная бриллиантами золотая коробочка могла быть официальным подарком, а могла содержать намек самого интимного свойства.
Именно такова фарфоровая табакерка, выполненная в 1762 году по заказу Екатерины для Г. Г. Орлова. Она была преподнесена ему в день пожалования графского титула. Снаружи на ее крышке изображен герб Орловых, а на боковых сторонах и на дне сцены соколиной охоты, охоты на зайца и рыбной ловли с участием фаворита. Внутреннюю же часть крышки украшает камерный портрет графа кисти И. А. Чернова. Григорий Григорьевич изображен сидящим вполоборота в свободном синем халате, небрежно схваченном на шее красным шнурком. Он как будто на минуту оторвался от чтения письма, которое у него в руке, и поднял к зрителю открытое приветливое лицо
[125]. Не остается сомнений, чью записку держит граф и кому улыбается.
Совсем другого рода табакерку подарила Екатерина княгине Е. Р. Дашковой, своей юной сподвижнице по перевороту. Это была массивная золотая коробка. На одной крышке красовался эмалевый профильный портрет императрицы, на другой — сцена провозглашения ее самодержицей 28 июня 1762 года в обрамлении аллегорических фигур
[126].
Позднее Дашкова сама задаривала табакерками гостивших у нее сестер-ирландок Марту и Кэтрин Вильмот. Последняя рассказала забавный случай: «У княгини нет чувства юмора. Она сказала Матти (Марте. — О.Е.), что стыдно не нюхать табака, имея семь или восемь великолепных табакерок, и шутливо спросила меня, какого наказания заслуживает Матти. Мы с Анной Петровной (Исленевой, родственницей Дашковой. — О.Е.) серьезно предложили, чтобы княгиня поступила с носом Матти так же, как с саженцами на аллеях: его следует посадить, ожидая, пока не вырастет роща носов для этих табакерок. Княгиня чуть не заплакала и решила, что мы ничуть не лучше мясников»
[127].
Такая универсальная вещица, как табакерка, служила и для скрытой передачи любовных посланий, и для хранения мушек или засахаренных фруктов, коль скоро ее хозяйка не любила табак. Изящное произведение искусства — она могла выражать самые разные идеи, например, семейного единства, как знаменитая золотая «Орловская табакерка» с портретами всех пяти братьев и Е. Н. Орловой, супруги Владимира Григорьевича
[128]. Или преданности великому князю Павлу, как золотая табакерка с замком в виде бриллиантовой цветочной гирлянды, украшенная изображением маленького Павла работы французского мастера Бутелье
[129].
Эмалевые портреты стоили недешево, а вместе с хорошей табакеркой могли потянуть на кругленькую сумму. В 70-е годы XVIII века самым модным и, следовательно, дорогим петербургским ювелиром был «золотарь» Ж. П. Адор. В его мастерской работало несколько живописцев, которые выполняли «финифтяные» миниатюры, украшали часы, табакерки, медальоны. Цена зависела не только от материалов и художественного уровня изделия, но и от социального статуса покупателя. В 1771 году граф Н. П. Шереметев заплатил за эмалевое изображение для табакерки 50 рублей. Тогда же из Кабинета Екатерины II мастеру Бутелье, жившему у Адора, поступила сумма в 500 рублей за «финифтяной портрет» императрицы.
«Головок» государыни требовалось много, поскольку именно они чаще всего украшали подарочные безделушки. Кроме них, Кабинет часто покупал эмали с Петром I — символом российской государственности. Во время путешествия в Крым в 1787 году императрица показала принцу Шарлю де Линю свою любимую табакерку с изображением Петра, пошутив, что постоянно советуется со своим великим предшественником о делах
[130].
Правда же состояла в том, что Екатерина и дня не могла прожить без табака. В годы супружества великий князь Петр Федорович сильно распекал жену за вредную привычку. Но молодая царевна так пристрастилась к зелью, что даже просила приближенных потихоньку угощать ее, во время обеда протягивая под столом табакерку. Впоследствии для Екатерины специально сеяли табак в оранжереях Царского Села. Зная, что многим не нравится этот запах, императрица брала щепотку из табакерки левой рукой, поскольку правую по этикету подавала для поцелуя. Надо ли говорить, что и в случае с табаком Екатерина не отказала себе в «мужском» пристрастии?
