На “Гран Сероне” чернокожих не заставляли работать из последних сил, обращение с ними было мягким. Пьер дю Кен строго следил за порядком. Надзор, конечно, был, но рабы могли посещать другие плантации, а по воскресеньям их отпускали на рынок, где они торговали овощами и птицей.
Огюст де Траверсе, брат Жана Батиста, в своих “Мемуарах” описывает обычаи и поведение рабов: “В праздничные дни они собирались все вместе. Обычно они разбивались по группам — соплеменники к соплеменникам и пускались в пляс: танцы у каждого племени разные. Для каждого вида работ у них есть особые песни: поют они всегда и двигаются словно под музыку, даже работая”.
Жан Батист тоже будет вспоминать эти песнопения чернокожих рабов: “Я хорошо помню их великолепные голоса, которые разносил по острову теплый и ласковый ветер — в них слышался голос их далекой родины. Африку я знал только благодаря им: когда я плавал в Индию, то перед тем, как обогнуть мыс Доброй Надежды, имел лишь недолгую стоянку в бухте Фолс-Бей”.
Для маленького Траверсе море — это пока всего лишь то пространство, из которого появляется и в котором исчезает его отец. Это, кроме того, увлекательная картина, приглашающая к путешествиям и поражающая грандиозным спектаклем корабельных маневров. С холмов, окружающих Фор-Руаяль, столицу и порт на юго-западе острова, можно наблюдать непрерывное движение гигантских конвоев, в сто-двести торговых судов, с полными трюмами товаров. Королевские военные корабли охраняют их от алчных англичан.
Согласившись, наконец, покинуть свой замечательный наблюдательный пункт, Жан Батист обычно отправлялся проведать кузенов и приятелей, обитавших по соседству. Их дома, центры обширных плантаций, были местом его первых детских игр. Он сохранил множество теплых воспоминаний и о “Ривьер Лезар”, где жили Иорна де Ла Калль, и об имении Перинель-Дюме на Ламентенской равнине, и о владениях “добрых старых Геньеронов”, и о плантации “Ля Монтань”
[5], принадлежавшей Какере де Вальменье, где выросла та самая мадам де Ментенон, которая была морганатической супругой Людовика XIV.
В наши дни постройки “Гран Серона” в большинстве своем поглощены зеленым морем фикусов. Но даже руины свидетельствуют о том, что это было поселение не из последних; оно много лет стойко сопротивлялось ударам тропических ураганов, один из которых — ураган 1756 г. — довелось пережить годовалому Жану Батисту
[6].
Сражение с англичанами
В 1759 г. Мартиника подверглась нападению англичан. Жану Батисту было в то время всего четыре года, но он уже знал, что “английский король — злейший враг короля Франции, что англичане живут на острове, который намного больше Мартиники, что у них много огромных кораблей и что они хотят захватить его остров и окрестные острова, чтобы прибрать к рукам весь сахар и весь кофе”. Ребенок напуган постоянными разговорами об этих кровожадных врагах, плавающих на огромных кораблях.
Конфликт, начало которому положили многочисленные провокации со стороны англичан и который войдет в историю под названием Семилетней войны, сейчас в самом разгаре. После долгих колебаний Людовик XV подписал 6 июня 1756 г. ордонанс об объявлении Англии войны. Англия давно зарилась на богатеющие год от года французские колонии. Она вознамерилась подорвать экономическое и колониальное могущество Франции и стать единовластной хозяйкой морей, поэтому ее удар нацелен в первую голову на французский флот.
Английские провокации на море начались еще в 1755 г., когда англичане захватили в Северной Америке триста французских торговых судов. Два года спустя их флот, угрожая Рошфору, подверг ожесточенной бомбардировке укрепления на острове Экс. В 1758 г. в результате наступления на Монреаль, Форт-Дюкен и Луисбург они захватили острова Руаль и Сен-Жан, все население которых депортировали.
Когда в августе 1759 г. адмирал Мур, возглавлявший английскую эскадру, высадил на Мартинику шеститысячный десант, обороной острова руководил лейтенант 1-го ранга Жан Франсуа де Траверсе.
О событиях того времени рассказывает Огюст, сын Жана Франсуа:
“В 1758 г. Франция находилась в состоянии войны с Англией; англичане были уверены, что легко завладеют Мартиникой: укрепления на острове тогда были много слабее, чем сейчас; гарнизон малочислен, не было сделано запасов провизии и боеприпасов”.
В Фор-Руаяле две роты занимали укрепления в Каз-Навир, еще одна разместилась в Каз-Пилот и четвертая — в Пуант-де-Негр. Диспозиция была выгодная, но ресурсы крайне ограничены: всего сотня бочек солонины и немного воды на дне цистерн — сезон дождей еще не начался.
«Его превосходительство господин де Бошарне, губернатор Мартиники, советовался с господином де Траверсе, моим батюшкой, и с господином де Морвилем, командующим военно-морскими силами, о средствах к отражению неприятеля.
Я полагаю, — сказал батюшка, — что если креолы будут действовать в сельской местности, занимая господствующие высоты и нападая из зарослей, они нанесут неприятелю чувствительные потери и в течение немногих дней вынудят его с позором вернуться на корабли. Если же вы разместите местных жителей в фортах вместе с регулярными войсками, они приказ выполнят, но толку от этого будет мало: тогда вся вина за их гибель и за потерю Мартиники будет на вас одном.
Я здесь женился, живу уже не первый год и хорошо знаю нрав местных жителей. Вы можете смело положиться на их верность, равно как и на их отвагу. Используйте их в любом самом отчаянном деле. Увидев неприятеля, они выступят на него до всякого приказа. Укажите каждому кварталу особые места сбора, снабдите продовольствием и боевыми припасами, дайте распоряжение начальникам и можете больше ни о чем не заботиться.
Но когда опасность минует, помните, что их занятие — возделывать землю, а ваше — печься об их безопасности и споспешествовать их трудам.
Господин маркиз де Бошарне последовал этим мудрым советам, одобренным и господином де Морвилем, сердечным другом моего батюшки. Неприятель показался 16 августа 1759 г.; высадке его никто не воспрепятствовал; на берег сошло более восьми тысяч человек, разделившихся на несколько отрядов; но стоило им двинуться походным маршем, как в их рядах появились убитые и раненые, хотя с ними никто не вступал в бой. Креолы, притаившись в зарослях и засев на высотах, расстреливали неприятеля, не показываясь ему, и с неизменным успехом.
Сиамская хворь, или желтая лихорадка, оказалась еще одним злейшим врагом английской армии; невыносимая жара, проливные дожди и ядовитые змеи также нанесли ей чувствительные потери, так что англичане спустя несколько дней были счастливы вновь погрузиться на свои корабли, причем от их отряда едва осталась половина.
